Дженнифер Морг - Чарлз Стросс

– Проверьте, что вы пристегнулись к креслу, – шепчет мне в ухо техник. – Визуальный осмотр. Защитные контуры не нарушены?

Рамона включает фонарь-налобник и направляет его на металлические панели у себя под ногами. Бледный свет выхватывает неевклидову схему вытесняющего Вульпис-массива, нанесенного на палубу сварочной горелкой.

– Есть. Контур чистый и цельный. Как его запитать?

– Об этом мы позаботились.

Ну отлично: похоже, они собираются опустить Рамону внутрь поля вокруг ДЖЕННИФЕР МОРГ – поля, которое убивает электронику и, возможно, все живое, – только с одним защитным контуром, которому для активации требуется кровь.

– Внутри «Аристократическая бледность»™ Номер Три®, а в камере «четыре» наготове жертва. Эксангвинация должна начаться через две минуты.

– Ага, ладно. – Рамона смотрит на компас, пытаясь подавить приступ гнева такой силы, что я чуть не зеваю. – Чем жертва заслужила эту звездную роль?

– Понятия не имею: плохой годовой отчет по продажам или еще что-то. Таких, как она, у нас бесконечный запас. – Техник на некоторое время уходит по приказу Биллингтона, а затем кивает и снова появляется в поле зрения. – Так. Вы сейчас увидите, как контур засветится. Если он останется темным, немедленно сообщите мне.

Рамона смотрит вниз. Над рунами на платформе порхают призрачные красные искорки.

– Светится.

– Хорошо.

Где-то рядом, неприятно близко к моему сознанию, ее демон тревожно извивается во сне, по нам обоим пробегает сладострастная дрожь – он чует близость смерти. У меня бегут мурашки по коже в паху, я чувствую, как набухают соски Рамоны. Она вздрагивает.

– Что это?

Теперь надо мной склоняется Биллингтон.

– Вы на расстоянии двадцати метров над краем заградительного поля в центре контагиозной сети и защитного контура. Если я не ошибся в своем анализе, поле примет жертву, а вас пропустит. Фатумная запутанность с Бобом собьет с толку датчик дистанции, так что вы должны выжить. Сейчас рекомендую открыть перископ: с этого момента вы действуете самостоятельно – пока не сбросите балласт.

Он ловко отступает на шаг, и контур на полу вокруг моего кресла загорается так ярко, что отсветы пляшут на потолке, а я вдруг на миг возвращаюсь в собственную голову.

– Эй!.. – начинаю говорить я, и тут…

Все.

Становится.

Сложно.

Я Рамона: я склоняюсь над узким стеклянным ящичком в центре консоли, смотрю на бурое поле ила, орудую рычагами управления и подвожу платформу и захват ближе к цилиндрическому холмику посреди плоской равнины. Я в своей стихии, мокрой и скользкой, и совершенно не чувствую тысяч тонн воды, которые давят на меня сверху.

Я Боб: безучастно лежу тряпкой в стоматологическом кресле в центре пентакля, в глаза мне бьет свет, в левой руке у меня катетер, через который капает физраствор, – они меня чем-то накачали, я тут пассажир, а не водитель.

И я кто-то другой: напуганный до смерти, привязанный к каталке так, что не могу пошевелиться, а вокруг темные фигуры в балахонах нараспев произносят странные слова, а я бы закричал, если бы мог, но у меня что-то не так с горлом, почему меня никто не спасает? Где полиция? Этого не может быть! Или это какое-то дурацкое посвящение в сестринство? У одной из сестер большой нож. Что она делает? Когда я отсюда выберусь…

Я смотрю на илистое дно под платформой. Поворачиваю перископ и осматриваю десять захватных рук: вроде бы с ними все в порядке, хотя наверняка не скажешь, пока я не запущу гидроцилиндры. Руки отбрасывают на дно длинные тени. Между ними что-то белеет: какие-то кости. Чьи-то кости.

На сером фоне вспыхивают серебристые проблески, будто паутина, сплетенная существом размером с кита. Из ила поднимаются конусы с черными дырами наверху, словно жерла потухших вулканов. Там спят стражи. Я чувствую их сны, потревоженные мысли, ожидание. Но я могу заверить их: «Я не та, кого вы ждете». За ними снова равнина. Ощущение холодного огня по коже, когда я проплываю через невидимый барьер, оставшийся с войны, которая закончилась еще до рождения человечества…

Она беззвучно кричит, и ужас взрывается у меня в голове, когда нож перерезает ей горло, а кровь ритмично хлещет, течет…

Демон у меня в голове проснулся, заметил…

Кровь исчезает, пропадает в огненной стене на дне океана…

И вот мы внутри заколдованного круга вокруг ДЖЕННИФЕР МОРГ.

Спустя целую вечность ко мне подходит Макмюррей и откашливается.

– Говард, ты меня слышишь?

Я бурчу что-то вроде: «Оставьте меня в покое». Голова у меня раскалывается, а язык сухой, как пустыня.

– Ты меня слышишь? – терпеливо повторяет он.

– Мне. Хреново. – Я думаю с минуту, за которую мне удается приоткрыть глаза. – Воды?

Чего-то не хватает, но я не могу понять чего.

Макмюррей отворачивается и подпускает ко мне медика с бумажным стаканчиком. Я пытаюсь пить, но я очень ослаб. С трудом набираю воды в рот, потом глотаю: половина содержимого стаканчика стекает у меня по подбородку.

– Еще. – Пока медик возится, я снова открываю рот. – Что случилось?

– Цель достигнута, – самодовольно говорит Макмюррей. – Рамона возвращается с добычей.

– Но ведь…

Замолкаю, ищу у себя в голове след Рамоны.

– Вы снова поставили блок.

– А почему нет?

Он отступает, чтобы медик – или кто он там – дал мне второй стакан воды. На этот раз у меня получается поднять руку и взять его, ничего не разлив.

– Поднимать ее мы будем еще часов двенадцать, и я не хочу, чтобы ваше запутывание прогрессировало, пока это происходит.

Я смотрю в его бледно-голубые глаза и думаю: «Попался, ублюдок. И ведь ты предаешь Биллингтона, который считает, что ты его верный пес». Мне все ясно.

– И вы поднимаете… объект? – уточняю я.

Потому что тогда-то я и отключился – как только мы вошли в зону смертоносного заклятья (или проклятья, или силового поля, как ни назови) вокруг хтонианской боевой машины на дне. Как раз когда Рамона увидела в перископе то, что искала, и открыла мой рот, чтобы заявить: «Вижу цель. Дайте мне еще три метра и ждите сигнала».

– Да, она везет объект.

– Когда… когда вы нас расцепите?

– Когда Рамона вернется и пройдет декомпрессию – то есть завтра. Нужно ее физическое присутствие. – Он вдруг мрачнеет. – Так что до тех пор возвращайся в свою комнату.

– Уф.

Я пытаюсь сесть и чуть не падаю с кресла. Макмюррей кладет руку мне на плечо, чтобы поддержать. Я оглядываюсь по сторонам, хотя в глазах все еще плывет. На другом конце комнаты Биллингтон о чем-то говорит с женой и корабельными офицерами. Я здесь один – с медиком и Макмюрреем. У меня сводит живот от холодного страха.