Война Волка - Бернард Корнуэлл

— Зачем? — снова спросила она.

— Затем, что в Эофервике торговцы. Там деньги.

— А деньги — это власть. — сказала она.

— Деньги — это власть. — согласился я. — а земли вокруг Эофервика богатые, а это значит налоги и арендная плата, деньги, которые превратятся в мечи, копья, топоры и щиты, А самая короткая для Скёлля дорога в Эофервик ведет на юг.

— И ты думаешь, он так и поступит?

— Боюсь, именно так. — сказал я.

В войне всегда труднее всего понять, что затеял враг. Гонец Сигтрюгра донес, что норвежские усадьбы в долине Риббела остались без мужчин, и насколько можно понять, все ушли на север, туда, где собирал войско Скёлль, Своим броском на Эофервик в конце зимы Скёлль объявил нам войну, и эта попытка едва не увенчалась успехом. Его поход к Беббанбургу — попытка убедить меня не вступать в войну, поскольку Скёлль понимал: грядущая битва решит, кому править Нортумбрией, Но где случится та битва?

На месте Скёлля я бы пересек холмы и затеял войну в более богатом восточном краю Нортумбрии, заставил бы за ним гоняться и сразиться в том месте, что выберет он. Вот почему Сигтрюгру пришлось охранять ведущие через холмы дороги. Мы планировали подойти к Xибургу с востока, но боялись, что Скёлль удерет на юг, прежде чем мы заставим его сражаться, а еще — что силы, охраняющие дороги на юг, слишком слабы и не сумеют его сдержать, пока мы будем пытаться догнать врага. Эти страхи не давали мне спать по ночам, но, кажется, все разведчики подтверждали, что Скёлль остается на высоких холмах, где стоит его крепость, куда он нас и заманивал, бросая вызов.

— А сели он доберется до Эофервика? — спросила Эдит.

— Он его захватит. — холодно ответил я.

— Но там же будет гарнизон, И мужчины — жители города.

— Маленький гарнизон. Да, жители будут помогать, Но когда по лестницам карабкаются ульфхеднары, хочется, чтобы их встречали не ювелиры и кожевенники, а воины.

— А сели он придет сюда? — спросила Эдит.

— Ты не станешь вести себя так, как поступила моя дочь. — мрачно ответил я. — Ты будешь удерживать ворота Черепа и ждать нашего возвращения.

В Хеагостилдес я привел сто восемьдесят четыре воина, вместе с нами отправились тридцать моих арендаторов, умелые охотники с луками, и более девяноста мальчишек и слуг. Наши вьючные лошади были тяжело нагружены щитами и копьями, провизией и элем, Ситрик из Дунхолма, который от моего имени распоряжался в этой могучей крепости, привел шестьдесят два воина, Сигтрюгр прибыл с отрядом из ста сорока трех человек, а его ярлы, те, что владели землей и принесли Сигтрюгру присягу, добавили еще сто четыре. Оказалось гораздо меньше, чем ожидал Сигтрюгр.

— Итак, у нас сеть около пяти сотен. — угрюмо сказал он мне в тот вечер, когда мы собрались в деревне. — Я ждал большего. Но эти ублюдки с юга. — Он не закончил фразу, но я понял, что он говорит о датчанах с южной границы Нортумбрии, которые заключили мир с христианской Мерсией. — Мы воюем не с Мерсией, а они все равно не прислали людей. Ублюдки.

— Но наказать их мы не можем. — сказал я. — поскольку они находятся под защитой Эдуарда.

— Поэтому мне пришлось дать Болдару Гуннарсону девяносто воинов. — мрачно добавил Сигтрюгр. — а ему нужно вдвое больше.

Болдар — старый вояка, один из его командиров, рассудительный и осторожный, командовал отрядами, охраняющими дороги на Эофервик на юге Кумбраланда.

— Болдар даст нам знать, если у него возникнут проблемы. — ответил я. — а пяти сотен воинов должно хватить, чтобы взять Хибург.

— Уверен?

— Нет. — пожал плечами я. — но у Скёлля в лучшем случае пятьсот человек, так что этого хватит.

— По слухам, у него больше пятисот.

— У страха глаза велики. — сказал я, надеясь, что так и есть.

— И у него есть ульфхеднары.

— А у меня есть это. — я показал ему горшок, который брат Бедвульф сделал для меня много недель назад. Широкий верх был заткнут деревянной пробкой и залит воском.

— И что это?

— Мазь, превращающая человека в волка. Белена.

— Поросячий яд! — Он взвесил сосуд в руке. — И на сколько человек этого хватит?

— Не знаю. На дюжину?

— Я пробовал как-то раз. — с тоской сказал он. — и мучился потом неделю.

Сигтрюгр поставил сосуд на стол, встал и подошел к двери. Стемнело, и улица снаружи освещалась горящими факелами. Он прислонился к дверному косяку, глядя в ночь.

— Временами. — сказал он. — я жалею, что ты сделал меня королем.

— Я знаю.

— Я бы стал викингом. — сказал он.

— Может, так и сделать? — предложил я. — Пусть Скёлль станет королем, а мы с тобой будем жить в Беббанбурге и держать флот. Только подумай о новых монастырях в Уэссексе! Громадные и набиты серебром! Мы станем богаче королей!

Он рассмеялся. Он знал, что я не всерьез.

— Я заплатил скальду, чтобы заглянул в будущее. — совсем тихо произнес он.

По моей спине пробежали мурашки.

— Что он сказал?

— Это женщина.

Я коснулся молота Тора.

— И что же она сказала?

— Просто вернула мое серебро. — Он говорил по-прежнему тихо, и я снова вздрогнул. — Сказала, что будущее скрыто туманом, и она через него не видит. Но думаю, она все видела и не посмела мне рассказать. — Сигтрюгр обернулся ко мне. — Финан говорит, ты встретился с колдуном Скёлля?

— Встретился, только он болтал всякую чушь. — пренебрежительно ответил я. — Вещал только то, что велел сказать Скёлль.

— Он говорил о гибели королей?

Я подумал, что Финн ну следовало бы помолчать.

— Он болтал всякую чушь. — пришлось повторить мне. — Нее что-то про орлов и про короля без короны. — Мне пришлось сдержаться, чтобы не коснуться молота при этих словах.

Снорри сказал, что три короля придут на возвышенность, и двое умрут, Скёлль — один из этих троих, Сигтрюгр — второй, а третий — я, король без короны, И двое из нас умрут. Но все это не имело смысла. Колдун говорил, что меня предадут датчанин и саке, но причем здесь война с норвежцем?

— Это просто чушь. — заключил я.

Сигтрюгр вернулся к столу и сел.

— Зачем Скёлль с тобой встречался?

Я нахмурился: не подозревает ли Сигтрюгр меня в предательстве?

— Разумеется, чтобы убедить меня не сражаться с ним.

— Да, но почему? Он же убил твою дочь, С чего он взял, что ты откажешься от возможности отомстить?

Я внезапно понял, что сказал мне Сигтрюгр, и эта мысль поразила меня с той же силой, как проклятие неделями раньше, Я уставился на Сигтрюгра.