Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Воллам Мортон

Капелла — один из прекраснейших в мире образцов тюдоровской готики. Когда вы стоите у входа в часовню и смотрите на алтарь и наверх, на потолок, подобный сталактитовой пещере в раю, кажется, что вы попали в такое место, где камень перестал подчиняться законам гравитации. Камень, который бывает столь уродливым и трудно поддающимся обработке, здесь нарезан на тысячи воздушных кусочков, отражающих свет, так что все сооружение кажется скорее парящим в воздухе, нежели стоящим на земле. Так же как Парфенон, который выглядит подобно птице, готовой воспарить в небо, капелла Генриха VII вызывает ощущение неизбежности полета.

Здесь возникает поразительное чувство легкости и покоя, чувство, которое священные места вызывают в сознании у некоторых людей, будто призрачная рука ласково дотрагивается до губ. Однако я уже слышу так называемого юмориста (а они часто посещают различные достопримечательности), осмелившегося расхохотаться в этой капелле. В какой-то момент, если долго смотреть на украшенные геральдическими символами рыцарские знамена (знамена кавалеров ордена Бани), развешанные над украшенными резьбой креслами, можно как наяву услышать звук трубы; а если взглянуть на торжественно изогнутые арочные своды, на паутину окон, на каменные кружева потолка, на святых и мучеников в нишах, может показаться, что грегорианский хорал обратился в камень. Здесь замерла ускользающая красота эпохи религиозных войн.

История основания этого придела так же уникальна и так же интересна, как почти все в аббатстве. Она логически связана с прошлым, как и все остальное в церкви, и представляет собой очередной шаг вперед в непрерывном движении истории.

В восточной части капеллы сквозь решетку можно рассмотреть надгробное изображение короля Генриха VII, покоящегося рядом с Елизаветой Йоркской. Жесткий, мудрый, приверженный к мирским благам король, основавший династию Тюдоров, выглядит более похожим на епископа или даже на протестантского наставника, чем на государя — как его часто изображают, — выигравшего битву при Босуорте и вырвавшего корону из куста боярышника. Он лежит в мантии, подобно священнику, и в биретте (головном уборе католических священников) на голове. На смертном одре он выглядит скромнее многих королей, хотя и был одним из самых великих среди них.

Если только вы не считаете, что правда всегда на стороне силы, то согласитесь, что этот внук Оуэна Тюдора и Екатерины Валуа имел самые незначительные основания претендовать на трон. Многие вожди, имевшие лучшие шансы, были уничтожены во время войн Алой и Белой розы. Генрих обосновывал свое требование тем, что он праправнук Джона Гонта, и для подкрепления своих притязаний женился на Елизавете Йоркской, старшей сестре принцев, убитых в Тауэре. Возможно, он мечтал о кровном союзе между Алой и Белой розами и, следовательно, об окончании ужасной гражданской войны, так долго раздиравшей Англию на части.

Политика Генриха, которому на протяжении многих лет угрожали претенденты на трон, заключалась в том, чтобы любым возможным способом поддерживать связь с ланкастерской династией. Около двадцати лет назад его дядя, несчастный Генрих VI, сын великого Генриха V и Екатерины, был убит в Тауэре. Это был добрый, кроткий человек, страдавший меланхолией, граничащей с безумием. Как жаль, что его отец не смог справиться со своим королевством и покончить с войной Алой и Белой розы. Однако после смерти Генрих был причислен к лику блаженных, и говорят, что на его могиле в Чертси происходили чудеса. После смерти он стал намного более известным и любимым, чем когда-либо при жизни. Его тело переместили в Виндзор, где чудеса продолжались.

Таков был этот бедный, несчастный, замученный до смерти король, в честь которого, как, между прочим, и в свою собственную честь, Генрих VII принял решение построить капеллу. Он хотел перенести останки из Виндзорского замка в аббатство и воздвигнуть усыпальницу, которая могла бы соперничать с гробницей Эдуарда Исповедника. В центре капеллы планировалось место успокоения его «блаженного дяди», с тем чтобы со временем вокруг него собрался весь королевский дом Тюдоров. У папы римского испросили разрешение на канонизацию Генриха VI, и нет сомнений, что «святой Генрих» оказался бы в аббатстве, если бы Генрих VII согласился принять на себя финансовые обязательства.

Но ничего сделано не было. Бедный Генрих, мечтавший быть похороненным в аббатстве, потративший столько времени на то, чтобы измерить свободное пространство поблизости от Эдуарда Исповедника, стараясь найти уголок для себя, мягко постукивая по плитам посохом и робко отказываясь беспокоить останки ушедших монархов, остался в Виндзоре. И на месте, изначально предназначавшемся для «святого Генриха VI», очутился по прошествии лет основатель капеллы.

Скульптора, создавшего превосходный надгробный памятник Генриху VII и Елизавете Йоркской — наиболее величественное надгробие в аббатстве, — звали Пьетро Торриджиано. В молодости, вместе с другими юными гениями, он изучал искусство во Флоренции, в эпоху правления Лоренцо Великолепного. Бенвенуто Челлини, с которым будущий скульптор дружил, вспоминал, что именно Торриджиано ударил Микеланджело по носу и след от удара сохранился на всю жизнь. Торриджиано много лет провел в Англии, работая для Генриха VII и потом для Генриха VIII; говорят, что он жил на старом Лондонском мосту. Торриджиано не только обогатил Англию рядом гениальных произведений, он еще изображал лица многих англичан в моменты ярости — в своих письмах он отзывался об англичанах как о «медведях». Во время одного из посещений Флоренции он пытался убедить Бенвенуто Челлини поработать на Генриха VIII, но Челлини, который определенно был не робкого десятка и никогда не избегал столкновений, очевидно, счел предложение своего друга чрезмерным: мол, он не желает жить среди «таких скотов, как эти англичане». В одном из гробов Торриджиано, изготовленном для кардинала Уолси, покоится в соборе Святого Павла адмирал Нельсон.

Особенностью капеллы Генриха VII, отличающей ее от более ранних королевских гробниц, является система подземных сводчатых склепов. Святой Эдуард, Плантагенеты, предшествующие им короли и королевы, — все похоронены в саркофагах, выступающих над уровнем пола. В новом приделе гробы впервые опускаются под землю. Какое собрание представляют они собой: Тюдоры, Стюарты и один представитель Ганноверской династии.

Кроме склепа Генриха и Елизаветы Йоркской наибольший интерес представляют собой гробницы королевы Елизаветы в северной части капеллы и Марии, королевы Шотландии, с южной стороны. В обеих есть скульптурные изображения королев, отлитые с посмертных масок. Вид Елизаветы не противоречит описаниям, сделанным современниками в последние годы ее жизни: с большим носом, надменным выражением лица, в хорошо подобранном парике и с крупными жемчугами на шее, жесткий гофрированный воротник чопорно поднят, тело плотно затянуто в корсет, роскошная мантия наброшена сверху, держава в левой руке, в правой — скипетр, который время от времени похищали, а власти аббатства терпеливо восстанавливали. Ниже, под темным сводом Елизавета, дочь Анны Болейн, лежит бок о бок с Марией, дочерью Екатерины Арагонской.

Мемориал Марии Стюарт у противоположной стены капеллы, возможно, более величествен, чем памятник Елизавете; вероятно, так и было задумано Яковом I. При свете факелов он перенес тело своей матери из Питерборо, где ее похоронили после казни в Фодерингхей, и с королевскими почестями предал ее прах земле в аббатстве. Пока гробница строилась, тело Шотландки временно поместили рядом со склепом Елизаветы, только кирпичная стена разделяла двух королев, никогда не встречавшихся при жизни. Если судить по скульптурному изображению, Мария Стюарт была высокой женщиной — около шести футов ростом; ее руки молитвенно сложены, на голове французская кружевная шляпка, гофрированный круглый воротник, вышитый корсаж, тело задрапировано меховой мантией, фигура развернута ногами в сторону вставшего на дыбы коронованного льва.