Королевы завоеваний - Элисон Уэйр

в Нормандии, «чтобы порадоваться за внуков»30. В том же году Мод заверила именем «императрицы Матильды» (Matilde imperatrice) хартию, которую отец даровал собору Кутанса, а также собственную хартию, призванную урегулировать спор между собором и канониками Шербура. При жизни отца Мод выпустила от своего имени только три хартии. Это доказывает, что Генрих I не привлекал дочь к управлению своими владениями31, вероятно, из-за напряженных отношений между Анжу и Нормандией. На самом деле, за исключением нескольких месяцев между 1126 и 1131 годом, которые Мод провела в Англии, императрица не посещала королевства и плохо знала своих будущих подданных32.

7

Низвергнутая во тьму

Весной 1135 года Генрих I и Мод поссорились из-за того, что «Жоффруа Анжуйский стремился заполучить огромные богатства тестя и требовал передать ему замки в Нормандии»1. Замки входили в приданое Мод, но Жоффруа их так и не получил, поэтому имел законные основания выражать недовольство. «Гордый духом монарх, однако, не был готов ставить кого-либо превыше себя, пока был жив, или даже терпеть равного в своем доме или королевстве, ибо никогда не забывал принцип божественной мудрости, гласивший, что ни один человек не может служить двум господам»2. Мод поддержала требование мужа. Когда Жоффруа попросил, чтобы нормандские бароны подчинились ему как сюзерену, а Генрих ответил отказом, Мод разгневалась не меньше супруга. Вспыльчивый Жоффруа «досаждал королю многочисленными угрозами и оскорблениями»3.

Гийом Талвас, граф Понтье, приходился сыном Роберту де Беллему, эрлу Шрусбери, «алчному и жестокому»4 мятежнику, которого Генрих I в 1112 году заключил в темницу. Талвас выступал против Генриха, и в 1135 году король конфисковал его поместья, после чего тот бежал в Анжу, где обратился за помощью к Жоффруа. Мод призывала Генриха восстановить Талваса в правах, но тщетно. Летом 1135 года Жоффруа поддержал – или, возможно, спровоцировал – небольшое восстание в Нормандии против короля5.

Мод и Жоффруа потребовали, чтобы Генрих «из уважения к их сыновьям, которые являлись его законными наследниками, присягнул на верность дочери и ее супругу в отношении всех крепостей Нормандии и Англии»6. Такой жест мог способствовать мирному переходу власти к Мод, когда обстоятельства того потребуют, но Генрих не собирался присягать Жоффруа и не раздумывая отказался. Однако король все же назначил Роберта, эрла Глостера, командующим Дувром, чтобы в будущем Мод имела возможность беспрепятственно сойти на берега Англии.

Мод осуждали за ссоры с отцом и даже обвиняли в том, что она ускорила смерть Генриха. Король несколько раз собирался вернуться в Англию7, но всякий раз «его задерживала дочь, затевая спор по поводу разногласий между королем и графом Анжуйским, которые то и дело возникали из-за интриг дочери короля. Раздраженный король испытывал гнев и жестокую горечь, что, по словам некоторых, вызвало появление дрожи в животе, а позже послужило причиной смерти»8. Вместо того чтобы отправиться в Англию, Генрих выступил в поход на защиту южных границ [Нормандии с] Анжу, жалея, что не может силой увести Мод от ее несносного мужа9.

Мод была в первую очередь предана мужу и сыновьям. Она отправила детей в Анжер и присоединилась к ним осенью, даже не подозревая, что больше никогда не увидит Генриха. Ее решение поехать в Анжер в дальнейшем сыграло роковую роль.

25 ноября 1135 года король находился в охотничьем доме в Сен-Дени-ле-Ферман, между Жизором и Лион-ла-Форе в Нормандии. «После охоты король вернулся в Сен-Дени и отведал миног, от которых ему всегда становилось плохо, но он их все равно любил. Врач запретил королю это блюдо, но тот не последовал спасительному совету»10. Миноги очень нравились представителям высших слоев средневекового общества, но некоторые их виды были ядовиты, и перед приготовлением их следовало тщательно промыть. Современники короля во всем винили небрежность повара, которая спровоцировала острое пищевое отравление. «Еда вызвала в его старческом теле разрушительный прилив гумора, смертельный озноб и внезапные сильные судороги». У короля наблюдалась «острая лихорадка с обильным потоотделением»11. Пищевое отравление, например сальмонеллой, развивается не сразу, поэтому Генрих, видимо, перенес острый гастроэнтерит с вероятной перфорацией желудка или двенадцатиперстной кишки, что быстро привело к перитониту12. Вскоре стало ясно, что силы короля на исходе13.

Когда Генрих умирал, «ослабев от изнурительных трудов и семейных тревог»14, у его постели находился внебрачный сын Роберт. «Недуг усиливался», и король вызвал Гуго Амьенского, архиепископа Руана. Вести о болезни Генриха побудили четверых знатных господ, состоявших с ним в родстве, поспешно явиться к королю. Вильгельм Мальмсберийский, сторонник Мод, писал, что «в ответ на вопросы о преемнике король передал все владения по обе стороны моря своей дочери на правах законного пожизненного наследования, будучи недоволен ее мужем, который раздражал короля как угрозами, так и причиняя конкретный ущерб»15. Враждебно настроенный анонимный автор хроники «Деяния Стефана» утверждал, что, умирая, Генрих раскаялся в «насильственном принуждении баронов к присяге».

Генрих I скончался незадолго до полуночи 1 декабря 1135 года, рядом с ним находились эрл Роберт и четыре лорда. Королева Аделиза в это время оставалась в Англии. На следующий день неумело забальзамированное тело короля доставили в Руан, где его внутренности, мозг и глаза захоронили16 в приорате Нотр-Дам-де-Пре, «которому король преподносил щедрые подарки, поскольку обитель основала его мать»17. Останки короля поместили в гроб, где они пролежали четыре недели в аббатстве Святого Стефана в Кане. Когда гроб перевезли в Англию, от него исходило невыносимое зловоние.

«Король Генрих, прежде источник всемирной гордости, а ныне – печали, мертв, – скорбел Генрих Хантингдонский. – Англия, сиявшая в вышине с колыбелью и скипетром этого божественного мужа, низвергнута во тьму: королевство – вместе с королем, Нормандия – вместе с герцогом. Первая вскормила мальчика, вторая потеряла мужчину».

«До чего ужасной была ночь первого декабря, погрузившая в траур Англию и Нормандию! – писал Вильгельм Мальмсберийский. – Потому что ты мертв, Генрих. На протяжении всей твоей жизни два народа знали мир, а теперь они познали слезы».

Генрих был успешным монархом и, «несомненно, величайшим из королей»18, но также тем, кого боялись; и все же после его кончины те, кто роптал из-за его сурового правления, сожалели об утрате. «Он был хорошим человеком, которого все страшились. Ни один человек не смел причинить другому зло в годы его правления. Он принес мир человеку и зверю. Всякий, кто нес с собой груз золота и серебра, не мог сказать о нем ничего, кроме хорошего»19. Генрих действительно установил в стране мир, которому