Целительница будущего короля - Любовь Свадьбина

Я сидела на соломе, обхватив колени руками, уткнувшись в них лицом, и вспоминала свой лес, Кайдена… мечтала, что меня спасут, пыталась представить, что сделает Кайден, когда всё узнает.

Звук открывающейся двери я не услышала, только голос. Очень мягкое и осторожное:

– Эйна… Эйна, ты здесь?

Огонёк затеплился в холодном мраке тюрьмы. Перемешанное в запечатанной колбе алхимическое вещество тусклым светом озарило руки и лицо Чигару, связку ключей, решётку, отделяющую мою камеру от коридора.

Свет был настолько слабым, что не обжёг глаза и, кажется, не потревожил других обитателей камер. Скрежетнул в замке ключ. На миг всё опять погрузилось в тишину, затем скрипнула открываемая решётчатая дверь.

Опять всё казалось мне сном.

Глядя на меня сверху вниз, сжимая в одной руке связку ключей, а в другой колбу с алхимическим светильником, Чигару подошёл.

Он не сказал ни слова, я тоже молчала, рассматривая его серьёзное лицо, какое-то жуткое при освещении снизу.

Чигару опустил связку ключей – точно такую же, как у приведшего меня сюда служащего – на солому возле моего бедра. Вложил мне в ладонь, согретую его теплом, светящуюся колбу и подхватил меня на руки.

Лишь оказавшись без твёрдой опоры, повиснув на нём, я словно очнулась.

Мысли лихорадочно заработали: это побег из тюрьмы, практически признание вины, но суд – постановка, но всё равно это суд. Принцесса говорила, что Чигару в отъезде. И в целом – для того, чтобы снять с меня обвинения, достаточно привести Кайдена в чувства.

Из подземелья Чигару вынес меня тихо, так и не потревожив заключённых. Лестницу, через которую в тюрьму явилась Венанция, а потом и он, тоже перегораживали решётки, но с хорошо смазанными петлями, так что наше путешествие по этой лестнице сопровождалось лишь шорохом шагов Чигару и его закутанных в плащи помощников, запирающих двери по мере нашего подъёма.

В караульной наверху храпели повалившиеся прямо на стол стражники. Судя по стоящим на столе бутылкам и кружкам, их заранее усыпили.

Чигару вынес меня во внутренний двор ратуши. Я втянула носом упоительно свежий ночной воздух. Звёзды покрывали небо, их тусклый свет озарял тёмные фигуры, похрапывающих лошадей.

От тихого присвиста Чигару чёрный конь лёг, и он забрался в седло, устраивая меня на холке. Толчок ногами – и конь поднялся. Спутники Чигару окружили нас плотным кольцом, а он укрыл меня полой своего плаща.

Только двое не взобрались в сёдла, они распахнули ворота, и кони беззвучно выехали на улицу. Похоже, их копыта были обвязаны, чтобы загасить цокот.

Этот побег тщательно подготовили.

Мы ехали минуту, другую… десять. Чигару напряжённо оглядывался, но нас не преследовали. Словно призраки, мы неслись по столице.

Объяснять мне, похоже, ничего не собирались.

– Что с Кайденом? – спросила я, благо ухо Чигару оказалось достаточно близко.

Он напряг челюсти, но всё же ответил:

– Он в порядке, как только Венанция поймёт, что ты ей не конкурентка, она позволит его разбудить.

– Ты не хочешь ему помочь?

– Он в безопасности. Под присмотром Реи. Она хоть и озабоченная, но целительница отменная.

Похоже, Чигару совсем не волновался за безопасность Кайдена.

– Как так получилось? – не унималась я. – Его действительно отравили, или это уловка Венанции?

– Отравили.

– Как? – я дёрнулась и, заскользив по холке коня, вцепилась в дублет Чигару, а он крепче прижал меня к себе.

– Подробностей не знаю, его нашли без сознания в его гостиной.

Мы всем отрядом свернули, чтобы через пару перекрёстков выехать на параллельную прежней улицу.

– Разве город сейчас не закрыт на ночь? – спросила я.

– Мы не собираемся покидать город.

– Куда мы едем?

– Скоро узнаешь.

Прозвучало зловеще.

– Ты ведь не думаешь, – я сглотнула, – что это я отравила Кайдена?

– Я знаю, что это не ты, – уверенно ответил Чигару.

Мне должно было польстить такое доверие, но… что-то странное было во всей этой ситуации, какая-то неуловимая разумом фальшь, от ощущения которой холодило внутренности.

Несколько поворотов и улиц спустя ход лошадей замедлился. Они перешли на шаг, и отряд втянулся в открытые ворота. Я уставилась на озарённое алхимическими светильниками двухэтажное здание со статуями у обрамлённого колоннами входа и по периметру крыши.

Храм всех богов.

Оглянулась: ворота за нами закрыли. Послушники в тёмных хламидах принимали у всадников поводья.

Чигару осторожно спустил меня на выложенную камнями дорожку и спрыгнул следом. Обхватил меня за плечи.

– Идём, – потянул в сторону от крыльца с колоннами и приветливо улыбающимися каменными стражами.

Там же стоял служитель в белой хламиде. Сам глава храма? Но зачем он здесь так поздно?

Я упёрлась ногами в землю. Чигару хватило бы сил тащить меня дальше, но он остановился. Как-то неохотно посмотрел мне в лицо.

Оглядел мои поджатые губы. Заправил мою растрепавшуюся прядь за ухо.

– Объяснись, – потребовала я.

Да, именно потребовала. Я была благодарна за его желание помочь, но…

– Не на улице, – попросил Чигару и добавил шёпотом. – Не при всех.

Я окинула взглядом его прячущих лица спутников. Посмотрела на главного жреца в белом. Тот спокойно ожидал нас на крыльце. Или не ожидал, а просто наблюдал?

– Комнаты готовы, – сообщил один из послушников и подхватил коня Чигару под уздцы.

Как и при большинстве храмов, здесь должны были иметься комнаты для паломников.

Чигару кивнул послушнику, склонил голову в сторону стоящего на крыльце главного жреца, и уверенно повёл меня к углу храма. По тропинке вдоль здания мы добрались до корпуса с жильём для паломников. Но миновали и его, чтобы выйти к солидному дому с непривычно большими окнами без витражей и пятью отдельными входами. Похоже, в нём останавливались более знатные иногородние гости храма. Чигару направился к ближнему к нам крыльцу.

В небольшом, но уютном холле нас поджидала послушница.

– Я всё приготовила, господин, – она почтительно склонилась.

– Хорошо, – Чигару огляделся. – Нам нужно переговорить, приготовь леди чай.

Девушка ушла, а Чигару открыл передо мной двери в гостиную. Тоже небольшую и уютную, с софой и шёлковыми подушками, с бархатными портьерами и весело потрескивающим камином. Чигару не стал встряхивать светильники, оставив только освещение огнём.