Оберег из Сычигорья - Сергей Фрейнд

девочки. Утром не пригодилось, невеста быстро согласилась на побег, однако вечером, переживая неудачу, Сметана вспомнил о Тайе. Иноземцам приглянулась девочка? Что ж, пострадайте. Я потерял пятьдесят златниц, вы потеряете спасённую девочку.

– А как казнахрон далёкого баронства узнал эту… этого мальчика? – уточнил Мортус.

– Не знаю. Но мне кажется, что пацан удивительно похож на оборванку, что принесёт пойло на игрища. Ребёнок-самогонщица у нас одна. Сложно не заметить.

Власти оптом скупали алкоголь и еду, чтобы с наценкой продавать на арене. Право поставки имели только несколько официальных статусов. Балун не сомневался, что Тайя появится.

– Какие основания подозревать ребёнка?

– А какая разница? Одно легальное убийство в неделю, против небольшой, но возможности того, что девка работает на движенцев.

Мортус посмотрел на барона, стоявшего далеко от них. Бадьяр куражился, тыча пальцем в едоков и смеясь над их поведением. Казнахрон по губам прочитал, что толстяку приглянулась Лаона.

– Слава птичницам Зелёной долины! – крикнул Мортус, получив одобрительный кивок Бадьяра и радостный гул толпы. – Глупая история, бард Балун. Не трать больше моё время.

Сметана поклонился и отошёл, уверенный в том, что девочка приговорена.

Глава 21

Тацит с Ратмиром проводили Люцию до комнат и уложили спать, убедив принять настойку дрёмы. Обсудив, мужчины поняли, что доказательств причастности Балуна к попытке похищения нет. Не с чем идти ни к барону, ни к воеводе. Склонение к побегу не является насилием. Сметана тоже понимал это, поэтому не переживал, однако на глаза иноземцам в увеселительном доме больше не показывался.

Утром Люцию захлопнуло. Жизнерадостная девушка исчезла, на невесту повесили саван безразличия. Она молча позавтракала и бросила «согласна», когда мужчины пригласили её на арену.

– Тропа смерти в её-то эмоциональном состоянии? – засомневался Голяшка на предложение Тацита.

– Куда уж хуже, мой друг? Зато возможен шок и Люция оживёт.

Оба врали. Каждый жалел Люцию, но не мог бросить дело, приведшее их в город. Мужчины не могли торчать в комнатах, сторожа невесту, поэтому ухватились за идею приглашения Люции на арену. Небольшой цинизм, однако, не затмил благородных чувств. Они про себя решили, что отложат дела, если Люции станет хуже. Ратмир подключит к расследованию связного Пурелия, Тацит продлит задание. Девочку он нашёл, начнёт дружбу в городе, а увезти к движенцам всегда успеет.

Арена для игрищ располагалась недалеко от центра и могла вместить всех жителей баронства Зелёной долины. Четырёхярусные трибуны вдвое превышали городские стены и во время войн служили отличными мишенями для осадных орудий противника. Но били по аренам в исключительных случаях. Страсть к игрищам и любовь к королю охватывало всё Сычигорье. Даже сторонщики проявляли уважение к аренам, хотя и завидовали их величию. Игрища в Стороне проходили в других условиях.

Организацией зрелищ занималась властная четвёрка, строго распределяя полномочия. Финансирование, включая подряды на строительство и транспортировку, курировал казнахрон. Охрану и надзор за участниками выполнял воевода. Зельевариус управлял ворожбой, народник соблюдал законность.

Знать располагалась на отдельной трибуне, нижний ярус с лучшими местами которой занимал барон с властной четвёркой. Каждый сидел в отдельной ложе, куда приглашал гостей. Ложи демонстрировали властные настроения. По гостям жители определяли любимчиков.

В центре баронской ложи возвышался Бадьяр Широкий. Вечная спутница барона Эльза сидела на высоком стуле позади него в «ручной доступности». Она лихо поворачивалась задом, чтобы толстяк мог шлёпнуть её в особо радостный момент. В ложе толстяка находились костоправ Давлей Болтун, два небогатых лекаря, приглашённые бароном назло Мортусу, красильщица Чанка Кислая, приглянувшаяся Бадьяру удачной рифмой во время складности и дед-гончар. Барон подозревал, что сморщенный пенёк имел влияние в совете старейшин.

Казнахрон на место убежавшего Плантажа хотел пригласить Пурелия, но воевода рубанул отказ и усадил книгочея рядом с собой. Воин впервые за годы дружбы увидел, что Мортус потерял уверенность. А Эдур Цес светился безумием и находчивостью. Таковы правила властной дружбы – кто полезней, тот и друг.

– Я рад, что ваш локоть зажил, – поприветствовал книгочей Шанежку Косую, приглашённую в ложу Гидона. – Хотите пари? Нет, нет, никаких поединков, – засмеялся молодой человек. – Только пари. Воевода поклялся, что пересадит своих блошек на мою светлую голову, если хоть один участник доберётся до конца тропы смерти. Представляете? Готов пожертвовать четырьмя сотнями лучших бойцов кожного покрова, – Пурелий подмигнул воину. – Вы им, поди, и имена дали?

Гидон зарычал.

– Большой доход у повитухи? – моментально успокоился книгочей. – Можете, например, закупить ингредиенты для приготовления отравленной бомбы?

– Могу, – спокойно ответила Шанежка и посмотрела на заинтересовавшегося воеводу. – Могу, я богата.

Собравшиеся ждали продолжения, но женщина спокойно уставилась на арену.

– Ух, семейка, – прокомментировал Пурелий. – Уверен, что я за завтраком говорю больше слов, чем уважаемые Давлей с Шанежкой за неделю, – он повернулся к беловолосому стражнику, приглашённому воеводой в ложу из-за белого дня. – Может, вы согласитесь принять пари на то, что…

Но Пурелий не договорил. Он выбежал из ложи, громко крикнув: «Ага, не поймаете!». Шанежка рассматривала арену, гости воеводы растерялись. «Терпи Гидон, терпи», – подумал воин и тяжело вздохнул.

В ложе народницы сидели работники кедровой. Веста Кнут мерно покачивалась, готовясь вмешаться в любой момент, чтобы восстановить справедливость. Непредусмотренный доспех, запрещённое животное или необоснованное снисхождение, всё требовало строго суда Весты. Пока женщина настраивалась, работники заключали