Отец моего врага - Сандра Бушар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай спать, а? Завтра… Точнее, уже сегодня мне все расскажешь, ладно?
Довольная, что не попала под обстрел моей самой тактичной в мире подруги, я с радостью отправилась в душ, где спокойно выплакала все оставшиеся внутри слезы и пообещала себе, что на этом все. Хватит! Я буду сильной и справлюсь со всем этим дерьмом, что висело теперь надо мной злым роком.
Успокоившись, освежившись и избавившись от припухлости, я вышла из ванны в одном полотенце и замерла в недоумении. Марина сидела на постели без капли сна в глазах. Перепуганная, по струнке собранная.
— Ты чего? — недоумевала я, вытирая волосы полотенцем. С собой свежего белья я не взяла, забыла, потому сейчас была без него. Чтобы подруга ненароком не «оценила» парочку интимных мест, я нагнулась в противоположную от нее сторону, где располагалась моя кровать, и спокойно себе сушила локоны. — Марин, кошмар приснился, да?
— Оль… Солнце… — хрипло, неестественно звонко и неуверенно умоляла меня та. — Я бы на твоем месте так не стояла.
— Чего это? — не поняла я, начиная хмуриться. Не с той ноги, что ли, встала? Бледная какая-то, а губы синие, под глазами мешки размером с картошку.
Марина указала пальцем куда-то перед собой, но тут же одернула руку. Странно это выглядело, непонятно. Невнятно пожав плечами, та принялась волосы за уши заправлять:
— Как говорится, к лесу задом, а ко мне передом лучше…
— Марина, — выровнявшись, я внимательно заглянула в глаза девушке. Какова вероятность, что за те полчаса в душе в общаге резко потравили тараканов и подруга испарениями отравилась? Судя по расширенными зрачкам — высокая. Вытянув руки вперед, я осторожно прошептала. — Ты сейчас только не нервничай, давай я тебе чаек заварю?
— Мне-то чего нервничать? — похлопав длинными ресницами, та недовольно оценила мой крайне короткий халатик и неодобрительно поморщилась. — Оденься, а?
— Зачем? — только успела произнести я, как позади скрипнула моя собственная кровать. Застопорившись, я почувствовала холодный пот на спине вместе с леденящим душу тоном:
— Действительно, чего это, Марина? Нас с Ольгой все устраивает!
Я даже поворачиваться не хотела, потому как голос этот спутать с кем-то было нереально! С напускным сарказмом ректор хмыкнул недовольно, поднялся с места, сделал пару шагов и замер за спиной. Его бешеное, как у дикого быка, рваное дыхание втаптывало меня в землю.
— Иди, — приказал он, — Марина. Иди! Нам тут с беглянкой надо срочно поговорить…
— Ты без разрешения, что ли, уехала? — шепнула мне подруга, я не нашла в себе силы ответить. Вцепившись в ее запястье, многозначительно дала понять — что девушка никуда не пойдет. С Королевым остаться наедине я не хотела и не могла!
— У вас два варианта развития событий, — по-хозяйски топая ногой, Прохор Германович положил ладонь мне на плечо. — Первый — Марина выходит, и мы с Олей тихо-мирно решаем недоразумение, — вторая рука упала на плечо, и я прикусила щеку изнутри до боли, чувствуя на себе тяжесть веса мужчины. Будто сваями в землю заковали! — Второй — Марина дальше спокойно спит, а я беру Олю, и мы возвращаемся обратно. Опять же, тихо-мирно.
Тишина длилась вечность, ректор дал время на обдумывание. Марина смотрела на меня широко распахнутыми глазами, громок вопившими: «Что нам делать?! Мне страшно!»
— Никуда Марина не пойдет! — взорвалась я первая, не выдержав тяжелой атмосферы. — Это наша с ней комната, и только мы с ней будем решать, когда, кто и где…
Не дослушав, Прохор Германович подхватил меня под мышку, отрывая от земли, словно пушинку. Я завизжала с перепугу, не зная, что делать: удерживать сползающее полотенце или отталкивать от себя ректора.
— Стойте, стойте! — прервала эту вакханалию Марина, поднимаясь с места и медленно пробираясь с двери. — Не надо никуда уносить Олю! Я выйду, ладно! Но буду у двери, понятно вам? Один ее крик — звоню…
— В полицию? — посмеялся Прохор Германович. Его закатывающиеся глаза так и кричали: «ну-ну!»
— Нет, — девушка гордо вздернула подбородок, уволакивая за собой телефон. — Нужным людям!
Марина вышла прочь, прикрывая за собой дверь. Я знала, что стоит она прямо за ней, но все равно диалога нашего не услышит, только если Прохор Германович не собирается орать во весь голос. А он, увы, и не собирался. Лишь смотрел на меня долго, пристально. С обвинением и требованием чего-то непонятного.
— Почему ты уехала? — на лице ректора отразилось такое искреннее непонимание, будто он и вправду не видел причин. Будто я буквально из-под алтаря сбежала к любовнику!
Я растерялась, на секунду опустила взгляд. Сердце вырывалось из груди, когда такая родная и знакомая ладонь прошлась вниз по плечу, погладив локоть и переплетя наши пальцы.
— Скажи мне, что просто испугалась, — прошептал он, зарываясь носом в мои мокрые волосы. Глубоко вздохнув, Прохор Германович замер, мучительно качая головой: — Скажи мне, что ошиблась…
Мне нравилось стоять так, позволять мыслям улетать в розовые дали. Не думать о боли в груди, что горела, стоило мужчине перестать прикасаться. Нравилось обманывать себя…
— Не понимаю, — поморщившись, я позволила себе последний раз погладить подушечкой большего пальцы ладонь… Зарыться рукой в густую шевелюру, почесать ежик на щеках.
— Хочу, чтобы ты понимала, — резко отстранившись, мужчина сжал мое лицо и прищурился, — как серьезно я к тебе отношусь. Ни за что бы не стал заниматься с тобой любовью, если бы не был уверен.
— В чем? — не унималась я, в последний раз заглядывая в голубые глубины. Теперь они не казались мне черствыми и бездушными. Напротив! Никогда в жизни, ни один человек на планете Земля не передавал мне столько эмоций одним лишь взглядом!
— В серьезности своих намерений, Персик, — выдохнул он, без капли колебаний, но все равно нервно. — Еще там, на презентации, я понял, что ты
