Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– Отвечать будете, ваше величество? – спросил солдат, не поднимая глаз.

– Нет, – медленно, низким от едва сдерживаемой ярости голосом произнес Фердинанд. – Нет. Благодарю тебя, сын мой.

Солдат вскочил, ударил себя кулаком в грудь напротив сердца, молодцевато развернулся кругом, не забыл, выходя, отпихнуть Филиппа и исчез. Но запах его оставался в комнате. Вацлав и Филипп переглянулись. Филипп опустил голову и снова покраснел.

– Что случилось, ваше величество? – спросил рейхсканцлер Лобкович.

– Открытое восстание в Браунау, – ответил король. – Аббат Вольфганг попытался закрыть протестантскую церковь. Восставшие осадили монастырь, им помогают регулярные войска.

– Вот оно, началось, – прошептал Лобкович.

Вацлав переводил взгляд с одного мужчины на другого. На лицах Мартиница и Славаты можно было прочитать растерянность, лицо короля Фердинанда потемнело от ярости, Асканио Гесуальдо по неизвестной причине казался самодовольным, и только Зденек фон Лобкович, похоже, был действительно потрясен.

– Нам нужно собрать совет, – сказал после паузы король. – Мы должны немедленно остановить их, иначе вся земля восстанет. Пошли вон! – Он указал на Филиппа и Вацлава. – Никаких протоколов!

Вацлав и Филипп поспешно поклонились и спиной вперед выскользнули из кабинета. Очутившись за дверью, за пределами кабинета, Филипп предусмотрительно закрыл внешнюю дверь, развернулся, прислонился к стене, провел рукавом по лбу и одним махом выпустил из легких весь скопившийся там воздух. Вацлав стоял посреди приемной и не знал, следует ли ему схватить первого писаря за горло или просто упасть на пол и разрыдаться. Филипп неожиданно ухмыльнулся, затем захихикал и, наконец, рассмеялся. Вацлав тупо уставился на него.

– Ты лучше всех! – хохотал Филипп. – Надо же, сделал абсолютно все! Каково? Даже «Точка!» и то промямлил. Парень, такого ученика у меня еще никогда не было! Ты точно лучше всех, малыш!

– Вацлав, – сквозь зубы процедил юноша.

Филипп ударил ладонью по коленке. Он так сильно смеялся, что начал медленно сползать по стене на пол. Неожиданно дверь распахнулась и из кабинета вышел Вильгельм Славата. Он нагнулся и, не раздумывая ни секунды, крепко схватил Филиппа за ухо. Лицо писаря скривилось, когда королевский наместник поднял его на ноги.

– Ой… ой-ой… Ваше превосходительство, пожалуйста… ой!

– Каждый год к нам приходит новый писарь, – прошипел Славата, – и каждый раз, когда он приступает к выполнению своих обязанностей, я вынужден смотреть, как зеленый от страха парень пищит что-то вроде «Вы там уже готовы наконец?». Затем новичок плюет на пергамент или еще какую глупость учиняет, которая нормальному человеку и в голову никогда бы не пришла.

– Ой… снова пискнул Филипп, став на цыпочки и наклонив голову набок, чтобы немного ослабить боль, причиняемую пальцами безжалостного Славаты.

– Неужели, Филипп Фабрициус ты до сих пор не понял, что я давным-давно догадался, кто стоит за этими проделками?

– Ой-ой, ваше превосходительство!

– Ты меня что, идиотом считаешь?

– Нет, ваше превосходительство! – Голос Филиппа взлетел на невообразимую высоту. Славата почти полностью выпрямил руку, и теперь со стороны казалось, что Филипп висит в воздухе, подвешенный за ухо.

– И что же нам следует сделать, Филипп Фабрициус?

– Уй-уй… я больше…никогда, ваше превосходительство!

– Ответ неверен!

– Так точно, ваше превосходительство… а-а-а!

– И что же нам следует сделать, Филипп Фабрициус? – повторил королевский наместник.

– По… понятия не имею, ваше превосходительство!

– Нам следует придумать что-нибудь новенькое! – гаркнул Славата. – Шутке с пергаментом, покусанным пером и всей прочей глупостью уже сто лет в обед! В свое время так шутили надо мной, когда я, будучи зеленым юнцом, приступил к выполнению служебных обязанностей писаря, а я уже старик!

– А-а-а-а, так точно, ваше превосходительство!

Славата выпустил ухо Филиппа, и первый писарь перестал тянуться вверх. Ухо его горело. Славата широко улыбнулся и повернулся к Вацлаву.

– Впрочем, мне еще не доводилось видеть, чтобы новичок выполнил всю эту чушь до самого конца. Всем остальным удавалось взять себя в руки раньше.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, – прошептал Вацлав.

– Ладно, забыли. – Славата снова перешел на деловой тон: – Фабрициус, королю все-таки нужен протоколист! Граф Мартиниц жаждет крови из-за нападения на племянника и король на его стороне.

– Как прикажете, – слабым голосом произнес Филипп.

– Чтоб через минуту был в кабинете с пером и всеми принадлежностями! Пошел!

Филипп пулей вылетел из приемной. Он бросил косой взгляд на Вацлава, и тому показалось, что в нем, по крайней мере, была благодарность за то, что новичок держал рот на замке и не ухудшил и без того плохую для первого писаря ситуацию.

Славата улыбнулся Вацлаву.

– Ты вовсе не впал в немилость, не бойся. Все мы когда-то были молоды, кроме разве что папского нунция – тот уже таким на свет народился. – И королевский наместник подмигнул ему. Затем лицо его вновь стало серьезным. – Для того, что сейчас будет обсуждаться, нужен очень опытный протоколист. Конечно, Фабрициус ребячлив, но дело свое знает. А ты заслужил перерыв. «Т… точка!» – Славата покачал головой. – Иди домой, Владислав.

– Вацлав, – поправил его Вацлав, но сказал это уже в спину королевского наместника.

Киприан устал, промерз до костей и проголодался. А еще он был раздражен. Причиной первых трех пунктов были непрестанные поиски знаков, которые могли бы подсказать, куда же исчезла, копия библии дьявола из кунсткамеры, а четвертого – тот факт, что поиски до сих пор не увенчались успехом. Похоже, на этот раз дядя Мельхиор самого себя вокруг пальца обвел. Разумеется, они проверили все следы, и частично им в этом помогли оставшиеся у Андрея ценные связи при дворе, возникшие еще в те времена, когда он занимал должность первого рассказчика. Старый кардинал после долгих совещаний неохотно согласился играть настолько пассивную роль, насколько это возможно. Он с большим трудом примирился с тем, что у него больше нет свободы передвижения, которой он наслаждался, будучи еще епископом Нового города Вены. То, чем активно интересуется кардинал и министр кайзера – а тем более настолько непопулярный, как несгибаемый Мельхиор Хлесль, – явно вызовет куда больший интерес окружающих, чем расспросы какого-то никому не известного епископа. Впрочем, расследование их ни к чему не привело. Все, что им оставалось, – это обратиться напрямую к обоим мужчинам, которым в свое время частично доверился дядя Мельхиор, а именно к Зденеку фон Лобковичу и Яну Логелиусу. Но Киприан отговорил друзей от этого. Ведь если эти двое были замешаны в жуткой подмене, то в случае подобного шага министр со товарищи лишались преимущества, заключавшегося в том, что противная сторона не знала, раскрыт ли их обман.