Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

— Ирина, но вы сюда не просто так пришли. Не просто рассказать свою историю, вы хотите чего-то добиться этим поступком. Должен сказать, очень смелый поступок. Костровы в нашей стране — это не просто фамилия, и не просто должность, эта семья очень долго являлась примером семейных ценностей. А сейчас выясняется всё больше подробностей, не лицеприятных.

— Мне наплевать на это, на то приятно кому-то или нет, я хочу, чтобы мне вернули ребёнка! — Ирина лицо руками закрыла, плечи затряслись.

— Сколько вы не видели сына? — спросил кто-то весьма проникновенно.

Ирина вытерла слёзы. А Алёна краем сознания отметила, что тушь на её глазах не потекла, не смотря на обилие влаги.

— Его забрали из роддома.

— Какой кошмар. Вы пытались его найти?

— Конечно! Но это невозможно сделать. Паша — очень богатый человек, он занимается гостиничным бизнесом, в том числе, и за рубежом. И где в данный момент ребёнок — знать невозможно. Думаю, многие и о его существовании не знали. У Костровых много недвижимости, к тому же, Павел единственный родитель, он в праве в любой момент вывезти сына за границу.

— А суд?

— У них есть мой отказ от родительских прав, и я не могу ни на что претендовать. Его нужно оспаривать, доказывать, и мой адвокат старается, но… Нас просто игнорируют. Я поэтому и пришла сюда, чтобы меня услышали! — Она поднялась и прижала руку к груди. — Я, клянусь, на всю страну, я ничего не подписывала! Или была в таком состоянии после родов, что не помню этого. Но это ведь не считается законным, это… это практически похищение!

Дверь кабинета чуть скрипнула, открываясь, и, кажется, вздрогнула не только Алёна, но и мужчины. Ванька заглянул, озабоченно, но их всех увидел и разулыбался.

— Зачем вы спрятались? Что вы без меня делаете?

Алёна в панике бросила взгляд на мрачного Павла, и поспешила мальчику улыбнуться, подошла и развернула к выходу, под несчастный голос Ирины, что ещё лился с экрана.

— Ты всё доделал?

— Да, написал. Знаешь, как я устал?

— Правда? — притворно ахнула она и взяла Ваню за руку. — Пойдём, я тебе молока налью с печеньем. Хочешь?

Ванька деловито кивнул.

— Хочешь.

Алёна, не смотря ни на что, рассмеялась, получив такой ответ.

— Очень хорошо. Ты хорошо поработал, можно вкусно покушать.

— А папа? Придёт?

Алёна погладила мальчика по голове и незаметно для него вздохнула.

— Придёт. Сейчас решит проблему, и придёт.

Пока Ванька пил молоко на кухне, скандальное ток-шоу закончилось. Алёна мрачно смотрела на часы, наблюдать за продолжением передачи ей не хотелось, просто по движению стрелки отслеживала, сколько ещё минут прошло. И думала, какое количество гадостей за эти минуты Ирина ещё могла рассказать с телеэкрана. На Ваньку смотрела, через силу ему улыбалась и кивала, когда он ей новый мультик пересказывал. Потом руку протянула, пригладила ему волосы.

— Вкусно?

Он кивнул, молоко допил и вытер губы ладошкой, даже не вспомнив о салфетке. Но Алёна лишь улыбнулась.

— Пойдём, я тебе почитаю?

— А папа? Он обещал почитать сегодня.

— Он занят, солнышко. Он почитает тебе завтра, хорошо?

Ванька демонстративно надул губы, но ничего не сказал, с табуретки спрыгнул. В дверях кухни им попалась повариха. И по тому, как она поспешно отвела глаза в сторону, Алёна поняла, что не она одна сегодня смотрела эту дурацкую передачу. С трудом, но пришлось подавить вздох. Необходимо было выглядеть бодро и спокойно.

— Вам что-нибудь ещё нужно? — спросила женщина, но Алёна качнула головой и поспешила вывести мальчика с кухни.

Этот вечер был самым тяжёлым, так Алёне казалось. Бесконечно длинный, наполненный тревогой и ожиданием чего-то неприятного. Ещё более неприятного, выводов и решений, которые могут не порадовать никого. Но лично от неё ничего не зависело, на долю Алёны выпало лишь ожидание, и она занимала время тем, что читала Ване на ночь. Он слушал внимательно, книжка ему нравилась, красочная, тяжёлая, с несчётным количеством страниц, в ней были собраны истории и про Вини-Пуха, и про Карлсона, и про Пеппи. Ваня особенно любил проделки Пеппи Длинный чулок, искренне смеялся и даже пытался что-то повторить, за что получал на орехи от отца, уже не раз и не два. Но мальчик не унывал, и Алёна подозревала, что мысленно вычёркивал из одного ему ведомого списка очередную попытку или проделку. И переходил к обдумыванию другой. Вот и сегодня внимательно слушал, даже вопросов не задавал, чему Алёна, признаться, была рада. Читала, старалась делать это с выражением, но голова была занята совсем другим.

Но засыпать без отца Ваня отказался. Умылся, после короткого пререкания почистил зубы и лёг. Но ворчал и ворочался. Алёна сидела рядом с ним на кровати, но, в конце концов, сдалась и пошла за Павлом. За дверью кабинета слышался его голос, она даже разобрала вполне конкретное и резкое:

— Я всё устрою. Тебе не надо волноваться по этому поводу… А она заткнётся.

После этого жёсткого «она заткнётся», Алёна дверь и открыла. Остановилась в дверях, прислонилась спиной к дверному косяку, отворачиваясь от Кострова, чтобы не терзать его своим взглядом, потом руки на груди сложила в ожидании. Он всего несколько секунд на неё смотрел, после чего положил трубку. Сказал только короткое:

— Я завтра позвоню, — и трубку положил.

Алёна не смотрела на него и ничего не спрашивала. И без того знала, кому он звонит. Регине. И это было неправильно, было ужасно, но в душе шевельнулся червячок. Сомнения? Это скорее напоминало ревность. Хотя, откуда ей знать это доподлинно? Она никогда никого не ревновала. Но что-то с ней случилось, внутри случилось, и пока Алёна старательно прислушивалась к себе.

— Что? — довольно резко спросил он.

— Поднимись к Ване. Он не хочет засыпать без тебя.

Секундное молчание, потом Павел поднялся из-за стола, и звук отъезжающего назад кресла прозвучал, как гром. Предупреждение о надвигающейся грозе. Костров даже прошёл мимо неё молча, Алёна смотрела ему вслед, как он поднимается по лестнице, потом опустила руки. Чувствовала себя полностью беспомощной. Прошла в кабинет и села на кожаный диван. Там и дождалась Павла. Он спустился минут через двадцать, и, судя по взгляду, не ожидал застать её в кабинете. Губы недовольно поджал, прошёл к столу и сел. На кресле развалился, вытянув ноги. На краю стола стояла ополовиненная бутылка виски, рядом бокал, и Костров залпом допил то, что в нём оставалось.

— Я её узнала, — сказала Алёна, так и не дождавшись от него ничего.

— И в каких из своих образов она понравилась тебе больше?

— А тебе она в каком больше нравится?

Он пренебрежительно фыркнул.