ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Стонор Сондерс

«Мой непосредственный босс Том Брейден постоянно поддерживал меня и призывал даже не сомневаться в том, что я смогу оправдать себя»[478], - писал Мейер позже. И действительно, обвинения Маккарти вряд ли могли иметь реальные последствия. В День благодарения в 1953 году, через два месяца после временного отстранения Мейера, ему позвонил Аллен Даллес. С Мейера были сняты все обвинения в нелояльности, и он мог вернуться в Управление. Это событие должно было запомниться Мейеру на всю оставшуюся жизнью. Оно наглядно свидетельствует об одном из колоссальных парадоксов холодной войны в Америке: когда сотрудники ЦРУ не покладая рук боролись с коммунизмом, за ними пристально следили их же соотечественники, преследуя ту же цель. Если Жювеналь задавался вопросом, кто охранял охранников, то в этом случае следовало, скорее всего, выяснить, кто убивал убийц дракона?

Звезда Маккарти, в конце концов, закатилась в конце 1954 года, а в 1957-м он умер от алкоголизма. Но характеристика маккартизма как «псевдогероической эпопеи... интермедии в нашей политической истории, столь странной и поразительной, что будущие археологи вполне могут отнести её, скорее, к мифологии, чем к истории»[479], прозвучавшая из уст Дуайта Макдональда, была попыткой выдать желаемое за действительное. Америка изо всех сил пыталась изгнать вскормленных Маккарти демонов, которых с избытком бы хватило на многие годы вперёд; в то же время «ценности, которые он поддержал, и допущения, послужившие основой для его крестового похода, в основном не вызывали сомнений». По меткому выражению одного обозревателя, «Маккарти был осуждён и сокрушён, но не маккартизм»[480]. Поиск правды, желание добраться до сути вещей, сам процесс интеллектуального исследования были запятнаны ассоциацией с охотой на ведьм.

Или всё было наоборот? Может, стоит задаться вопросом, а могли маккартизм появиться без доктрины Трумэна? Может, сущностью холодной войны было отступление от элементарных правил ради установления истины, когда здравый смысл затмевался страхом и враждебностью, когда «чрезмерное использование перегибов», в терминах Мюррея Кемптона, отвлекало людей оттого, чтобы «заметить, какой плохой стала норма»? «Наши лидеры стали пренебрегать принятыми правилами, касающимися доказательств и выводов, когда речь шла о борьбе с коммунизмом, - утверждал позже сенатор Уильям Фулбрайт (William Fulbright). - В конце концов, разве кто-нибудь слышал о честном контракте с дьяволом? Поскольку мы знаем, что у него на уме, зачем педантично вдаваться втонкости и выяснять его истинные намерения... Цель антикоммунистической идеологии заключалась в том, чтобы упростить нам задачу восприятия определённых фактов в определённых ситуациях. Наша «вера» освобождала нас, как верующих в давние времена, от необходимости эмпирического мышления. Как и у средневековых богословов, у нас была философия. Она заранее давала ответы на все вопросы. Всё, что не подходило, быстро объявлялось мошенничеством, ложью или иллюзией... Пагубность [антикоммунистической ортодоксальности] заключается не в какой-нибудь откровенной лжи, а в искажения и упрощении действительности, её обобщении и возвышении до положения открытой истины»[481].

Маккарти не только не пошатнул ЦРУ, но и в конечном счёте способствовал повышению его престижа. Благодаря ему Управление стали воспринимать как подобие рая для внешнеполитических «вольнодумцев». Ричард Бисселл, поступивший на работу в Управление в январе 1954 года, запомнил его как «место, где всё ещё наблюдалось брожение умов, ставились амбициозные задачи и что-то делалось. Другие органы власти значительно исчерпали потенциал своих амбиций и прогрессивных действий»[482]. Его директор Аллен Даллес казался ещё могущественнее, чем прежде. По словам Тома Брейдена, «власть текла к нему и через него в ЦРУ отчасти потому, что его брат был госсекретарём, отчасти потому, что его репутация начальника разведки во время Второй мировой войны окружала его таинственным ореолом, и отчасти потому, что его положение старшего компаньона престижной нью-йоркской юридической фирмы «Салливан энд Кромвель» (Sallivan and Cromwell) производило впечатление на провинциальных адвокатов Конгресса». И теперь, в условиях нападок Маккарти на Управление, Даллес победил. «Его победа значительно повысила престиж того, что люди тогда называли «делом» антикоммунизма.

«Не присоединяйтесь к тем, кто сжигает книги, - сказал Эйзенхауэр. - Это плохой способ борьбы с коммунизмом. Хорошим способом является ЦРУ»[483].

«Иногда мне приходит в голову, что те средства,

которые тратятся на рождение и содержание

знаменитостей, намного больше,

чем польза, которую они приносят».

Филип Ларкин (Philip Larkin)

В отличие от Американского комитета, неспособность которого занимать последовательную позицию по важным вопросам привела к его неизбежной кончине, Конгресс в Европе к середине 1950-х годов встал на чётко обозначенный курс. Под твёрдой рукой Джоссельсона он обрёл репутацию серьёзного альянса интеллектуалов, объединённых целью продемонстрировать ошибочность мифов о Советском Союзе и утвердить превосходство демократии западного образца как основы для культурного и философского развития. В то время как состав его внутреннего круга - «аппарата» - оставался неизменным, Конгресс мог похвастаться членством в нём выдающихся интеллектуалов и художников.

Джулиан Хаксли, Мирча Элиаде, Андре Мальро, Гвидо Пьовене, Герберт Рид, Аллен Тейт, Лайонел Триллинг, Роберт Пени Уоррен, У.X. Оден, Торнтон Уайлдер, Джаяпракаш Нараян - эти и многие другие светила украшали страницы «Инкаунтера», «Прев» и множества других журналов, созданных Конгрессом или аффилированных с ним. Направленный на латиноамериканских интеллектуалов журнал «Куадернос» (Cuadernos) был запущен в 1953 году в Париже под редакцией писателя и драматурга Джулиана Горкина (Julian Gorkin). В Вене в начале 1954 года Конгресс запустил ежемесячный журнал «Форум» под редакцией писателя и критика Фридриха Торберга (Friedrich Torberg). Фредди Торт, как его тогда прозвали, был выдающимся персонажем, который отталкивал и привлекал людей одновременно. Кёстлер писал с восхищением, что он был «последним из могикан Дуная, выходцем из Старой Вены, которая, возможно, существовала только в нашей фантазии». Другие находили его высокомерным и нетерпимым. Коммунисты нападали на него как на «американского агента... клеветника... и информатора» и расценивали антинейтралистский тон его журнала как американский заговор. «Форум» развивал обычные темы Конгресса, а Торберг наслаждался хорошими рабочими отношениями с парижским секретариатом. Но Джоссельсону иногда приходилось дисциплинировать его, как, к примеру, в 1957 году, когда «Форум» перепечатал статью из праворадикального «Национального Ревью». По словам Джоссельсона, это было «ниже достоинства журнала Конгресса». На что провинившийся Торберг ответил: «Это больше не повторится».