Провинциальная история - Карина Демина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и как?
Цып-цып-цып?
— Ты ведьма, думай, — отмахнулся Евдоким Афанасьевич, верно, и сам не знал. В этом Стася убедилась, когда он, смутившись слегка, добавил. — У вас, ведьм, все иначе… наша магия порядок любит. Структуру. Она правильная. Выверенная.
Стася решилась коснуться стекла, осторожно, кончиками пальцев, погладила прохладную его поверхность. И искры замерли, будто прислушиваясь.
Позвать…
…помнится, когда-то давно, в студенческие ещё времена, случилось ей увлечься йогой. Точнее не ей даже, тогда йогой вдруг увлеклась Стасина соседка по общежитию, вот и её приобщила.
Попыталась.
Йога из Стаси не вышло. Слишком все казалось… сложным?
Замудреным.
А собственное тело — деревянным и неприспособленным для этих вот странных упражнений.
— Ты просто ленишься, — упрекнула соседка, у которой даже что-то там получалось. — Это происходит от внутренней твоей несобранности.
И еще что-то про энергию добавила.
Асаны. Праны.
И умение чувствовать себя.
Стася на всякий случай согласилась, это было проще, чем спорить и доказывать что-то, и даже попыталась медитировать в поисках этой самой энергии. Только опять ничего не вышло.
Теперь же…
…она попробует.
Позже.
— Что произошло дальше?
— Дальше… ничего-то особенного. Сперва глупый этот человек, который не понял даже, что сделал не так, пытался стребовать с меня Ладушку. Я пытался объяснить ему, что ничего-то у него не выйдет, что, даже если я вдруг соглашусь, то… ведьму не удержать против её воли. А он все твердил, что любит, будто это что-то да значило.
— А не значило?
— На одной любви далеко не уедешь. Он её любил, верно, вот только этой самой любви не хватило еще и на уважение. На то, чтобы принять её волю, её выбор. На то, чтобы позволить ей остаться собой…
…тогда, лежа на ковре посреди комнаты, рядом с тихо сопящей соседкой, Стася думала больше не об энергиях, но о том, что выглядит на редкость нелепо.
И пусть никто-то не мог их видеть, они и дверь-то заперли, чтобы точно никто не мог видеть, но эта мысль мешала. Не только она.
В голову лезли всякие глупости.
И энергия внутренняя не находилась.
— Он уехал. Честно говоря, я понадеялся, что он хоть что-то да понял… может, будь он простым человеком, так и получилось бы. Пожили бы каждый своим домом, подумали бы, глядишь, после и сумели бы если бы не старое вернуть, то новое построить.
— А он?
…соседка же и вовсе уснула. Сперва тихо сопела, потом и похрапывать стала. Тогда-то Стася и решила окончательно, что йога — это не для неё.
Она закрыла глаза зачем-то, не для того, конечно, чтобы внутреннюю энергию ощутить, но просто закрыла. Или даже они сами закрылись.
Вот так.
А стекло холодное. Ледяное. Будто и не лето, но зима узорами подернула. Только и они неоднородные, то холоднее, то теплее… детская игра… дед прячет подарки на день рождения, и Стася ищет. Они всегда так делали, ведь интереснее же, чем просто получать.
Теплее…
— Он решил, что если я не слушаю его, то против государя не пойду. И не только… пришло письмо, что Ковен магов требует вернуть Ладушку мужу, в противном случае грозится исключить меня.
— И…
— Исключили, — Евдоким Афанасьевич махнул рукой. — Даже запрет выдвинули, чтоб я не смел силу свою применять… идиоты.
И Стася согласилась, что как есть идиоты.
Запрещать-то они запретили, но… кто следить за исполнением запрета станет?
— Я им так и ответил. Затем и ведьмы подоспели, тоже грозиться стали, что силу Стасе закроют.
Сила рядом.
Вот она.
За тонким ледочком, и уже не пугает, не кажется огненною, но напротив, эти искры-искорки — что капли солнечного света, оброненные, забытые, заблудившиеся. И не будет дурного, если Стася их соберет.
Они погаснут, да, но это не смерть.
Не совсем.
Искры не живы. Они… просто ждут.
Кого?
Её.
— Пришлось напомнить им о собственном их уставе, где ясно писано, что силу ведьме закрыть можно только в случае, когда признано будет, что силой этой она вред людям причиняет, причем неоднократно. А еще про вольности наши, родовые, словом государевым положенные, без которых мой прадед точно не пошел бы под Рёрикову руку…
…и надо лишь найти изъян в ледяном узоре. У Стаси ведь однажды вышло, выйдет и во второй раз. Главное глаз не открывать, а вот так, с закрытыми, пальчиками водить.
Выше.
Ниже.
И вбок, и по завитушкам, перебирая их, одну за другою.
— Ладушка тревожиться вот стала. Все чаще уходила в лес, а возвращалась задумчивая, печальная. И призналась одного раза, что вовсе уйти желает. Не желала она остаток жизни провести, в поместье запертой. Пусть и родное, а все тюрьма. Но и там, за границею наших земель, ей бы жизни не дали.
Искры следуют за движениями пальца, Стася теперь чувствует их, и каждую по отдельности, и все разом…
— Она… сказала, что там, в школе, случилось ей иметь беседу со старой ведьмой. Действительно старой, из тех, которые помнили прежние времена и людей-то сторонились. После она из школы ушла, и другие, постарше, тоже. А перед уходом долго спорила с Береникой. Ладушка слышала. Еще тогда. А поняла вот теперь… та все твердила, будто школа — опасная затея, что многим они жизнь поломают.
И проталина находится, крохотное пятнышко, которое отзывается на прикосновение ласковым теплом. Стасина рука замирает, а искры… сила светлая солнечная, она и вправду есть.
И получается…
Получается, что Стася действительно ведьма?
— Та старуха рассказывала Ладушке сказки, как ей думалось. О том, что мир не един, а ведьмины тропы способны завести так далеко, что… никто-то не найдет ни пути, ни дороги.
— И она ушла?
Сила ощущается на языке терпким вином из одуванчиков… откуда Стасе знать, какое оно на вкус? Ниоткуда. Она и не знает. Она просто подумала, что, если бы из одуванчиков делали вино, оно обязано было бы быть таким вот, теплым.
Летним.
Ярким.
— Признаюсь, даже мне эта затея показалась… странной. Я пытался говорить. Убедить, что нет нужды, что можно иначе. Уехать, скажем, к свеям. Морской народ ценит тех, кого боги наделили силой. Или дальше. Что иные миры — это сказка, выдумка…
…и еще недавно Стася охотно бы согласилась.