История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби

Ко второй половине XII века относится расцвет в кругах высшей аристократии Северной Франции довольно специфической литературы — династических хроник, от которых к нашему времени сохранилось очень немногое. В хрониках рассказывалось то, чего не могли поведать надгробия. Выходя за рамки памяти, придворные эрудиты, которым поручалось ее зафиксировать, составлять на латыни литургии и церковные премудрости, монументальные семейные хроники, без колебаний ставили у истоков рода мифический, вымышленный персонаж некоего героя — основателя, юного искателя приключений времен начала феодализации, который появляется в этих преданиях, для того чтобы, женившись на наследнице, завладеть ее землей. Такая жена «вливала» в род королевскую кровь; оставалось лишь доказать, что та же кровь течет ныне в жилах сеньора. Впрочем, действительно, родословные почти всех благородных семейств были настолько тесно переплетены между собой благодаря брачным связям и вопреки запрету кровосмешения, что любой из таких родов, начиная с самих Капетингов, мог считать Карла Великого своим далеким предком и кичиться этим. Для семейства важно было обнаружить такое родство и заявить о нем в нужный момент: как раз тогда, когда оно начинало чувствовать, что экспансия монархии становится угрозой его интересам. Бодуэн, граф Эно, отправил своих людей найти в библиотеках Сен-Дени, Труа и Клюни и привезти ему копию жизнеописания Карла Великого, которую приписывали перу епископа Тюрпена. Г. Шпигель нашел шесть переводов этого латинского текста, сделанных между 1200 и 1230 годами в землях, граничащих с Империей, — для графини де Сен-Поль, сестры графа Бодуэна, для верховного судьи Фландрии, для сира Бетюна и для Рено де Даммартена, графа Булони. В предисловии к сочинению обрисован сам Карл Великий, которого Бодуэн считал своим предком. Он предстает здесь как рыцарь, наделенный всеми достоинствами этого сословия, как образец таких достоинств для всех, сетующих на упадок рыцарства. Тогда-то, в XII веке, в то время, когда росла мощь Капетингов, ученые люди при княжеских дворах вспомнили и взялись напоминать, государям в угоду, что Гуго Капет — узурпатор, короновавшийся незаконно, и повсюду заговорили об известном пророчестве Св. Валери. Эту историю молва относила к 1040 году, когда Гуго Капет, тогда еще не король, а франкский герцог, по просьбе святого перенес его мощи из аббатства Сен-Бертен в Монтрёй-сюр-Мер. В благодарность за это Валери якобы обещал ему королевскую корону, сказав, что корона остается и у его потомков до седьмого колена, то есть вечно: число семь в символике чисел означает бесконечность. Но люди из окружения князей, претендентов на корону, стали старательно пересчитывать колена. Еще в период правления Людовика VI Ордерик Виталий записал: «До него уже царствовали четыре Капетинга». А позднее, перенося начало отсчета с Гуго Капета на его отца — Гуго Великого, стали считать Людовика VII седьмым королем Капетингом. Получалось, что с его смертью предсказание сбудется, время узурпации кончится и корона должна вернуться к ее законным владельцам — прямым потомкам Карла Великого. Все это непосредственно затрагивало сына короля Франции. Ему предстояло либо уступить свой трон, — а именно так, может быть, думал одно время граф Фландрии Филипп Эльзасский, — либо стать новым Карлом Великим, чего наверняка ожидал от него другой потомок Карла — Бодуэн де Эно, его тесть. Монах подвластного Бодуэну Маршьеннского аббатства Андрэ восславил Бодуэна за то, что он, по сути дела, возродил каролингскую династию, дав согласие на брак своей дочери с юным королем Филиппом.

Филипп II, о котором идет речь, известен как Филипп Август. Августом короля назвал еще при его жизни монах Ригор, прибывший из южных областей королевства, чтобы в аббатстве Сен-Дени завершить (к 1196 г.) свой труд — историю правления Филиппа II. Именуя короля Августом, Ригор уподоблял Филиппа Цезарю, восхваляя прежде всего за то, что он augebat rem publicam — увеличил государство. Действительно, к этому времени Филипп уже присоединил к королевскому домену земли Вермандуа, но королю предстояло еще шире раздвинуть пределы домена и за срок, остававшийся ему до смерти, окончательно сломить сопротивление непокорных феодалов.

Мальчик с буйной шевелюрой принял миропомазание 1 ноября 1179 г. в день Всех Святых, Ему только что исполнилось 14 лет. Он был единственным сыном Людовика, и на протяжении последних семи лет церковные иерархи молили короля как можно скорее приобщить наследника к трону. Король, наконец, объявил епископам и баронам, собравшимся в Париже, что церемония миропомазания состоится 15 августа — в день Успения Богородицы. Между тем будущий король заблудился на охоте в Компьенском лесу, где его нашли лишь на третий день едва живым. Не приберет ли Господь долгожданного наследника? Взяв посох паломника, убитый горем Людовик отправился к гробнице Фомы Бекета, которого он когда-то защищал от гнева Плантагенета, с намерением молить мученика о даровании наследнику здоровья. Св. Бекет внял его молитвам. А Св. Дени, поклониться мощам которого король пришел по возвращении из Англии, ниспослал Филиппу еще одну «милость»: наслал на его отца паралич. Людовик VII прожил еще год. Но в делах он более не участвовал.

По понятиям того времени, Филипп уже достиг совершеннолетия, но он был единственным сыном, а в его возрасте в те времена часто умирали — и на охоте, и во время упражнений с оружием. К тому же в таком возрасте подростки не обладают достаточной зрелостью, во всяком случае для того, чтобы не поддаться влиянию старших родственников и тех, кто принес оммаж и вошел в состав королевского семейства. На обряд помазания в Реймсе собрались великие государи: меченосец граф Фландрии, граф Эно, юный Генрих — король-соправитель Англии, представлявший своего отца, приславшего богатые подарки, четверо дядьев — графов Шампанских, братьев королевы-матери, которым положено было стать покровителями своего племянника, архиепископ, совершавший обряд помазания, граф Генрих Щедрый, граф Блуаский и Шартрский Тибо — сенешаль Франции и граф Сансера Этьен. И все они надеялись повлиять на юного короля в своих интересах. Ради такой возможности фламандец Филипп Эльзасский, не имевший детей, предложил королю в жены свою племянницу Елизавету, порвав прежнюю ее помолвку с женихом из рода князей Шампанских.

Однако такие политические ходы сталкивали великородных между собой. И скоро они заметили, что юный Филипп по своему характеру не очень-то расположен к послушанию. Сразу же после коронации он показал, сколь решительно способен действовать, захватив замки, входившие в ту часть отцовского наследства, которая должна была перейти к его матери. С изрядной ловкостью Филипп использовал в своих интересах дядьев из Шампани против графа Фландрии. Столь лее умело король действовал и в 1184 году, когда собрал в Санлисе церковный собор, чтобы аннулировать свой бесплодный брак под предлогом кровного родства жены, хотя это был всего лишь запугивающий маневр: Филипп не стал разводиться с молодой королевой, бывшей ему полезной. Три года спустя она родила королю столь необходимого наследника. И от имени этого сына, после смерти Елизаветы, Филипп завладел богатыми провинциями Артуа, Вермандуа и Амьен, которые были даны ей в приданое ее дядей и теткой. Так «увеличив государство», он смог выступить против враждебной ему коалиции феодалов.