Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина - Элен Каррер д'Анкосс

Что касается французской общественности, с начала века проявлявшей реальный интерес к политике модернизации Витте и растущее внимание к России, здесь стоит остановиться на роли салона Жюльетты Адам. Журналистка и писательница Жюльетта Адам, прожившая сто лет (1836–1936), очень рано увлеклась Россией. Будучи близкой к Гамбетта, она сообщала ему о положении дел в России, о ее политической жизни, ее проектах и о заинтересованности в союзе с этой страной, пусть даже республиканские убеждения не располагали ее в пользу российского политического строя. Но, наблюдая с 1870-х годов за Германией, она пришла к выводу, что только Россия может обеспечить безопасность Франции перед лицом угрозы со стороны этой державы, что и повторяла без устали сначала Гамбетта, а затем Фрейсине. Для распространения своих идей она основала журнал «Нувель ревю», успешно пропагандировавший франко-русский союз. Вносил свой вклад в эту пропаганду и ее салон, один из самых посещаемых французскими политиками. Поддерживая тесные отношения с Эженом-Мельхиором Вогюэ, который служил ей гидом во время поездки по России в 1882 году, а также с Анатолем Леруа-Больё и Эмилем де Жирарденом, Жюльетта Адам являлась в период, когда велись переговоры о союзе, одной из самых ярых сторонниц этого проекта. Всем сердцем привязанная к идее франко-русского сближения, она вела кампанию против Витте, обличая его попытки укрепить русско-германские связи, с тем чтобы Германия вкладывалась в развитие экономики России и чтобы в конечном итоге возникло тройственное русско-германо-французское согласие, о котором мечтал Николай II.

В 1904 году Николай II на какое-то время дал основания для подобных пессимистических предсказаний. В Петербурге действительно обсуждалась идея оборонительного союза трех стран с целью ослабления Японии, но ни один из проектов, разработанных в этот период неопределенности, не предвещал предложения, сделанного Вильгельмом своему кузену в шхерах у острова Бьёркё в июле 1905 года. Вильгельм II пригласил Николая II на Бьёркё просто погостить, не упоминая о вопросах государственной важности. Но едва императорские яхты бросили якорь, едва августейшие родственники встретились и обменялись приветствиями, как Вильгельм представил Николаю тщательно разработанный проект союза, вопрос о котором до тех пор ни разу не поднимался. Одна из статей этого документа должна была с самого начала насторожить русского монарха и заставить его отказаться от подписания. Она касалась Франции, союзницы России, и речь в ней шла о том, что Францию следует уведомить лишь постфактум, после подписания на Бьёркё союзного договора; что ей только тогда будет предложено к этому договору присоединиться. Не подозревая о том, какая пропасть разверзается под его ногами, Николай II без колебаний подписал предложенный ему документ. Он пребывал тогда в малообъяснимом состоянии эйфории, испытывая радость от того, что дальневосточный кризис миновал, что Витте так умело справился с делом, и не сомневаясь, что Россия, выйдя почти невредимой из тяжких испытаний, может задуматься о новых шагах на европейской арене. Но по возвращении в Петербург он наверняка осознал масштаб катастрофы. К тому же и новоиспеченный союзник в лице Германии уже сам стал терять уверенность, что ему интересно это соглашение. Канцлер фон Бюлов, убежденный, что оно не несет никаких преимуществ для Германии, угрожал императору подать в отставку, если тот не дезавуирует договор. А в России скандал разразился неслыханный. Ламздорф и Витте совместными усилиями пытались доказать государю, что этот документ – настоящее предательство по отношению к Франции. Она не только не присоединится к русско-германскому соглашению, говорили они, у франко-русского союза почва надолго будет выбита из-под ног. России в конечном итоге грозило оказаться одной в компании Германии, что совсем не устраивало Николая II. Он пытался выпутаться из щекотливого положения, бомбардируя «дорогого кузена» телеграммами, в которых подчеркивал, что не осведомлен о реакции Франции: «На Бьёркё у меня не было при себе подписанных моим отцом документов, ясно определяющих принципы нашего союза с Францией… Полагаю, что Бьёркский договор не должен быть проводим в жизнь до тех пор, пока мы не узнаем, как к нему отнесется Франция». Вильгельм II настаивал, пытаясь убедить Николая II, что два союза не противоречат друг другу. Но в его аргументах проглядывали враждебное отношение к Франции и желание подорвать франко-русский союз. «Обязательства России по отношению к Франции могут иметь значение лишь постольку, поскольку она [Франция] своим поведением заслуживает их выполнения. Твой союзник открыто оставил тебя без поддержки в течение всей войны с Японией», – писал он кузену 29 сентября 1905 года. Чтобы произвести впечатление на своего корреспондента, Вильгельм II не колеблясь прибегал к аргументам, имеющим отношение скорее к духовной сфере, нежели к дипломатии: «Мы поставили свои подписи под этим соглашением перед Богом, который услышал наши клятвы. Подписанный нами договор дает нам возможность идти прямо, не оглядываясь на франко-русский союз. Что подписано, то подписано, и Бог нам свидетель».

Весьма набожный Николай II простаком все же не был, он понял, пусть и с опозданием, что Вильгельм II его переиграл, и отказался ратифицировать соглашение. Русско-германские отношения оказались тем самым испорчены. Вследствие обострения недоверия к Германии государь все более проявлял склонность выслушивать другие предложения. Они исходили от Англии, где свидание в шхерах Бьёркё также вызвало озабоченность.

С этим эпизодом, который мог оказаться столь неблагоприятным для франко-русского союза, мы переходим к новому этапу российской политики в контексте поддержания европейского равновесия.

У внешней политики России в тот период сменился рулевой. Еще до свидания на Бьёркё Ламздорф начал отдаляться от государя. Он помог ему выпутаться из ловушки, затем оставил свой пост и чуть позже тихо угас в Италии. Его преемник Александр Извольский, русский (редкость в российской политике), уже имел сложившуюся репутацию. Он появился на Певческом мосту (где находился МИД) с четким представлением о курсе, который следует избрать России. Будучи горячим сторонником франко-русского союза, в котором видел ключ к безопасности России и подспорье в противостоянии стремлению Германии к наращиванию своего могущества, он считал необходимым открыть этот союз для Англии и расширить его соглашением с Японией. Союза с одной Францией теперь недостаточно, так как в начале ХХ века эта страна, как и Россия, поглощена решением внутренних проблем. Чтобы расширять союзы, нужно, говорил он, отказаться от авантюрных проектов и изменить линию поведения.

Примириться с Японией было несложно. Она вышла из войны, завоевав территории, а значит, будучи расположенной к установлению мирных отношений с побежденным противником. 17 июля 1907 года Извольский подписал с послом Японии в России бароном Мотоно соглашение о статус-кво, открывавшее дорогу к настоящему союзу, который будет заключен тремя годами позже.

Насколько же труднее пришлось в диалоге с Англией! Общественность обеих стран отнюдь не была склонна к преодолению давнего предубеждения против возможного союза. В памяти Николая II отложились события, делавшие саму мысль о сближении невыносимой. Английское правительство, со своей стороны, хоть и благосклонно относилось к такому повороту, выдвигало предварительные условия, надеясь прежде всего сохранить позиции Англии в Индии, а Россия с этой точки зрения внушала ей мало доверия.