Мэдмакс - Дмитрий Манасыпов

А Рэд все не стреляла.

— Рэд!

— Не стреляет.

Макс достал осколочную из подсумка, выдернул кольцо:

— Ложись!

Грохнуло, по коридору разметало дымок и бетонную пыль с крошкой.

— Кишки выпущу! — проревело со стороны Солдат.

Выпустишь-выпустишь… Макс отходил, прикрываемый Рэд. Установленные бетонные плиты, одна за другой, явственно говорили — их ставили для обороны. И если бы не ублюдок, тащивший огнемет и надежно закрываемые остальными собратьями, он бы принял бой.

Но парочку огненных цветов, едва не дотянувшихся до них, игнорировать было нельзя.

— Быстрее! — Рэд, сдув прядь со лба, стреляла емкими очередями. — Доцент, быстрее, нас прижмут!

— Открываю! — орал Доцент. — Держитесь! Ай!

Макс обернулся, увидел, как на ткани бедра начинает блестеть кровь товарища. Сука!

Автомат грохотал, не подпуская сволочей, свалившихся на их головы.

Когда позади подступающих штурмовых щитов загрохотала еще одна герма, Макс понял — что делать.

— Прикрой!

Рэд поняла, ударила длинными очередями, дав возможность встать и прицелиться.

Выдох, выстрел, выдох, выстрел, выдох…

Красные лампы, забранные колпаками, лопались с хрустом и хлопками. Когда навалилась темнота, Макс уже привычно попросил ночное видение. Шлем не стал спорить, зелень мягко навалилась на глаза и стрелять стало куда удобнее.

Солдаты, прикрываясь щитами, стали на парочку голов меньше. Сбившись в кучу и прикрывшись металлом, они пытались отвечать, но то ли не имели ПНВ, то ли не были приспособлены к войне в темноте… В общем, их очереди тянулись в сторону от чистильщиков.

— Почти… — скрипнул-выдохнул раненый Доцент. — Сейчас….

Позади них мягко и металлически щелкнуло. Зашипели давно и надежно смазанные штыри, держащие герму намертво. Доцент, навалившись на нее, откатывал ворота.

— Помоги ему! — рявкнул Макс. — Давай!

Рэд замешкалась и он не стал ждать, втолкнул ее внутрь, пнул Доцента и влетел следом, вцепившись в ручку и навалившись на нее. Рывком придал разгона, ощущая, как дверь неохотно, но встает на свое место.

Макс навалился на поворотный штурвал, загоняя штыри в пазы, накинул стопор, сполз, сипло дыша.

С той стороны, явно со злости, ударила очередь из пулемета, кто-то рявкнул, приказывая не глупить.

— Не прорвутся. — констатировала Рэд. — А мы не в ловушке?

— Есть разница? — пробурчал Доцент. — Больно, блядь!

Макс наклонился к нему:

— Тебе помочь?

— Сам справлюсь, — Доцент сплюнул и мотнул головой, четко выделившись в зеленом полусвете ночника. — Поищи рубильник, хотя бы осмотримся.

Макс не стал спорить насчет ранения. Доцент, конечно, больше не по медицине, но в огнестрелах и холодных разбирается отлично. Говорит справится, так и справится.

Щиток отыскался, как и всегда, в стандартном месте, на стандартной высоте и, перед тем, как стандартно его щелкнуть, дожимая аварийную батарею, Макс не забыл предупредить о выключении ночников.

Свет оказался мягким, не режущим глаза и позволяющим рассмотреть хотя бы что-то в месте, где им пришлось оказаться, и…

— Твою мать! — Доцент, уставившись в одну точку, ругался без остановки. Нормальные слова едва пробивались через мат. — Замерли, стоим на месте!

В его глазах плавал ужас. В глазах, смотрящих на длинную комнату, посередине заставленную стеклянными сосудами-дьюарами, с краев забранных металлом. И такого всепоглощающего страха Макс у него ни разу не замечал.

Доцент мог спокойно ковыряться в трупе степняка, сдохнувшего от непонятной болезни. Умел работать с таким странным материалом, что Белый пару раз отряжал самого Макса караулить умника по время работы. Спокойно отправлялся на полевые выходы, не имея никакого практического боевого опыта. А сейчас…

Доцент отчаянно боялся, неожиданно сразу разобравшись в содержимом последней тайны бункера. Макс, рассматривая их, различил лишь знакомый значок биологической опасности. Но хватило и этого, чтобы хотя бы немного понять товарища с его чувствами.

— Что, братишка?

— Это… — Доцент кивнул на аккуратно составленное нечто. — Это не должно существовать. А раз существует, то должно остаться тут и никогда не оказаться снаружи.

Мэдмакс кивнул, пытаясь его понять. Биологическое оружие штука страшная, все верно. Но почему он так боится?!

Он щелкнул фонарем, навел луч на сосуд и… Вздрогнул.

Непроглядная чернота, прячущаяся за стеклом, вдруг ожила. Покрылась россыпью красных точек, откликнувшихся на направленный пучок света, точки зардели багровым и, кое-где, заалели угольками.

— Выключи! — крикнул Доцент. — Немедленно.

Макс послушался и сам вдруг понял — он боится. Боится неизвестного дерьма, что он совершенно не хотел искать. Ведь краснота за стеклом не желала остывать и засыпать, лениво гася мерцающие огоньки, гася также неохотно, как в ночи пропадают глаза волчьей стали, понявшей, что ей ничего не светит. Черт, что же такое…

— Стреляют… — Рэд, молчавшая все время, встала с пола. Кивнула за толстенную плиту, спрятавшую их от пальбы. — Наши там…

Группа, оставшись за выросшими преградами, не сдавалась, прорвавшись к ним. Грохотали выстрелы и, судя по всему, бой парни выигрывали. В закрывшуюся гермодверь уже никто не колотил.

— Ловушка… — Доцент, перетянув дырку в ляжке прямо по комбезу, скрипел зубами. — Макс… Ты понял, это же нас ждали именно тут. Чтобы мы вскрыли последний отсек, сука, последний, вот этот самый.

Макс, отщелкнув магазин, прижал его к цевью левой и правой полез за набитым. Звук он услышал краем уха и скорее почувствовал. А осознал, когда увидел испуганные глаза Доцента, смотрящего ему за спину.

— Сука… — Макс прикусил губу чуть раньше выстрела. — Наши там…

Доцент, обмякнув, сполз по стене.

Макс обернулся, глядя на ствол, смотрящий черным провалом, вытер пот со лба.

Палец Рэд, казалось, стал совсем белым от напряжения на спусковой скобе пистолета. Она вроде бы даже дрожала.

— Почему?

Палец дрогнул и Макс практически услышал, как боек бьет по капсюлю.

Море воняло тухлятиной, гнилью и чем-то еще, таким же противным. Здесь не имелось ни романтики, ни красоты. Катер шел ходко, раскидывая в стороны желтые пучки водорослей, черный плавник, бурые, серые, кое-где краснеющие дырами, туши морского зверя и рыбы.

— Зверье как взбесилось, — каплей, памятником вросший в палубу судна на носу, морщился и поправлял намотанный шарф, закрывающий лицо. — К зиме такое часто, но сейчас полная ерунда.