Мама для Одуванчика - Анна Мишина

— А я нет, Романовский, — слышу ровное и упрямое спустя пару мгновений. — Уже, как мне кажется, нет.

— Что?

— Вот так вот бывает, когда тебе врут раз за разом, — отталкивает мои руки от себя упрямица. — Я… устала разочаровываться, — кусая губу, говорит тихо Варя, — и шансы давать я устала. Может, и правда, не судьба, Влад.

— Что? — снова повторяю, не веря в то, что сейчас слышу. Сердце бьется, как в судорогах, а руки сами собой опускаются.

— С самого начала все и всегда было против нас, Влад, — шмыгает носом Варя, смахивая ладонью покатившуюся по щеке слезинку. — Ася сначала не приняла.

— Но ведь сейчас…

— Руководство в школе было против, — перебивает меня, повышая голос Варя. — Твоя работа, рейсы. Некогда тебе строить личную жизнь.

— Чушь. Это все отговорки, Варя.

— Никита. Штамп твой, а теперь вот Карина и эта статья. А вы ведь и правда круто смотритесь вместе, — трогает любимые губы печальная улыбка.

— Варя, что ты несешь?! — округляю глаза в неверии, что это, правда, сейчас говорит мне она! Любимая женщина, ради которой я был готов все изменить и уже начал менять себя и свою жизнь. Что сейчас Варя готова так просто от меня, от нас отмахнуться из-за какой-то идиотской, глупой статьи!

— Не несу. Просто мне надоело быть запасным аэродромом. Ты снова поставил Карину выше меня и моих интересов. И ладно бы это, я бы поняла… если бы ты сказал мне Влад! Честно сказал, что вы едете на съемку. Если бы предупредил! А так… ты не представляешь, как это было мерзко — сидеть в кабинете, отчитываясь перед директором и этим поганцем Денисом. Какой мерзкой и грязной я себя почувствовала, когда меня выставили в качестве твоей любовницы, Романовский! — с каждым словом аккуратный носик Вари морщится все больше и больше, а отвращение на лице разгорается все ярче.

— Это Денис притащил этот журнал? — не успеваю заметить, как голос переходит едва ли не на крик, а руки сжимаются в кулаки. — Этот поганец все устроил? И что со школой? Тебя уволили? Варя? — сыплются вопросы наперебой, а внутри просыпается дикое и необузданное желание почесать кулаки об чью-то зарвавшуюся физиономию.

— Неважно. Все уже неважно, — машет головой девушка, отступая. — Я здесь дома. А между нами с тобой все кончено, — добавляет едва слышно.

— Серьезно? Мы позволим какой-то ерунде встать между нами? Это что за любовь-то такая получается? — развожу руками, и хочется и орать, и смеяться одновременно. Приплыли, твою мать.

— Любви без доверия не бывает, Романовский. А я после всего этого не могу быть уверена, что ты меня не обманешь. Прости… — шепчет Варя и, разворачиваясь, уходит.

Просто уходит. Из-за какой-то сущей ерунды разнося к чертям все, что мы эти месяцы так тщательно строили. Всю жизнь снося до основания.

После разговора с Варей в груди дыра, а в голове непонимание: как так? Неужели и все? Правда, точка?

Состояние хуже некуда. Шатает и крутит, но, несмотря на это, я все равно еду в школу. Конечно, Дениса бы стоило найти, но для начала не хочу, чтобы Варя осталась без работы из-за меня. Ужасно мерзкая ситуация, и да, я могу себе представить ее состояние. И да, наверное, я бы тоже себя ненавидел. Как все исправить? Как ее вернуть? И возможно ли вообще это? Вопросов уйма, а времени мало. Через пару дней опять рейс, опять недельная командировка, и боюсь, что с каждым днем Варя от меня все дальше и дальше.

— Твою мать… — бью от злости по рулю, проклиная Карину с ее фотографиями.

До школы доезжаю за пару часов и захожу в здание, надеясь, что руководство еще на месте. Давно уже нужно было поговорить с ее директором. Рассказать. И даже если Варя сюда возвращаться не захочет, не хочу, чтобы о ней думали так, как этот щенок выставил ее в глазах директора.

Школа встречает пустым холлом. Ученики на каникулах, а учителя, соответственно, в отпуске. По наводке охраны иду по правому коридору первого этажа в поисках директорского кабинета. И уже когда подхожу к нему, дверь в нужный мне кабинет открывается, и оттуда выходит грузный мужчина, примерно сорока лет.

— Здравствуйте, Игорь Викторович? — обращаюсь к мужчине, протянув руку для рукопожатия, и тот удивленно оборачивается.

— Да, совершенно верно. Здравствуйте… — пожимает мою ладонь директор школы, многозначительно протянув.

— Владислав. Романовский, — представляюсь, и, кажется, проходит несколько секунд, пока мужик не понимает, кто я и что я. А когда понимает…

— Вы, наверное, по вопросу учительницы вашей дочери? — кивает, улыбаясь. — Не переживайте, девушку уволили, и больше она не будет лезть в вашу семейную жизнь. Приносим извинения за такой инцидент. Весь персонал проходит проверку, и поначалу-то Варвара казалось такой милой и простой девушкой, — продолжает этот Игорь, а меня внутри переворачивает от его слов. Еще толком не понимаю, почему.

— Варвара и есть милая и простая девушка…

— Да-да, мы же понимаем, что таким высоким птицам скандалы в семейном гнездышке не нужны, Владислав, — понижает голос до шепота директор школы, словно не слыша меня, и тем самым вгоняет в молчаливую ярость.

— То, что вам этот прохвост наговорил, чушь. Игорь Викторович, я пришел как раз попросить, чтобы… — но договорить мне не дают. Снова перебивают, да такими словами, что хочется этому гусю их затолкать обратно в глотку.

— Наша Варвара Дмитриевна вообще оказалась девушкой уж слишком легкого поведения! Сначала меня пыталась соблазнить, а потом все-таки умудрилась запрыгнуть в постель к женат…

Все. Дальше слушать нет никакого желания. Зато появилась другое. Внутри все просто клокочет и кипит от злости. Ладони сами собой сжимаются в кулаки, и на следующем слове, что вылетает из поганого рта бывшего директора Вари, я, хорошенечко размахнувшись, врезаю кулаком ему в нос. Слышится противный хруст и бабский визг Игоря, который, не удержавшись на ногах, отшатывается к стене, и которого я тут же хватаю за шкирку, припечатывая затылком к двери в его кабинет.

— Какого… вы творите, Романовский!

— Если я еще хоть раз услышу что-то подобное в сторону Варвары, будешь до конца жизни каши жрать. Понял меня? — рычу, еще раз хорошенечко встряхнув это безмозглую продажную тушу. Права была Варя: начальство у нее дерьмо!

— Что это значит, черт возьми?! — держится за разбитый нос, из которого хлещет кровь, это жалкое подобие мужика, и буквально расчленяет своим противным заискивающим взглядом.

— Это значит, что можете подыскивать себе новое место работы, Игорь Владимирович. — Говорю и отцепив руки от его заляпанного кровью воротника рубашки, бросаю последний взгляд на жмущегося, подобно крысе, к стене “директора” и ухожу. Тряся запястьем, которое теперь ноет и успокаивая зверя внутри, который требует вернуться и разбить этому индюку что-нибудь еще.