Мама для Одуванчика - Анна Мишина

— Я понял вас, — перебивает Игорь Владимирович зло, — не волнуйтесь. Мы во всем разберемся. А теперь можете быть свободны. Я благодарен за предоставленную информацию, — дает знать, что парню здесь больше не рады, и тот с довольной ухмылкой, кидая на меня победный взгляд, полный превосходства, покидает кабинет.

Конечно, Денис может быть доволен. Растоптал. Уничтожил. Выставил меня лживой, продажной дурой. Хотя… Денис ли один?

Повисает тишина. Я опускаю голову, так как прекрасно понимаю, что сейчас будет. Но вздрагиваю, когда мужчина оказывается за моей спиной и укладывает свои руки мне на плечи. Игорь Владимирович стоит слишком близко, и меня окутывает снова противный аромат его парфюма, от которого буквально воротит.

— Очень жаль, Варя, что вы выбрали не тот путь, — говорит он. — Это вас не красит, — цокает, и я уверена, качает головой. — Семья… а вы, — хмыкает мужчина. — Но я последний раз даю вам шанс сделать правильный выбор, дорогая, — поползли по моим голым рукам его шершавые ладони, тогда как мои пальцы все сильнее сжимают в руках проклятый журнал. — Вы останетесь работать в нашей школе, и о вашей интрижке с родителем ученика никто не узнает. Или, даже если и узнает, я заставлю их молчать и не вякать. Только одно ваше слово, Варя, что вы согласны быть со мной. И тогда мы… — делает многозначительную паузу, а меня от его слов пробирает дрожь. Так и хочется скинуть его руки с себя. От противного ощущения меня передергивает, и это замечает мужчина.

— Я лучше уволюсь, но с вами никогда не буду, — скидываю-таки его руки и поднимаюсь с места, но тот снова силой усаживает меня на стул.

— Ты не с тем играть надумала, девочка, — зло зашипел мне на самое ухо Игорь, от чего меня затошнило. В натуральную подступил мерзкий ком к горлу. — Я же сделаю так, — сильнее сжимаются мужские пальца на моих плечах, — что и самая захолустная школа тебя не возьмет на работу преподавателем. Слышишь? Дура наивная!

Последние слова, как пощечина. И я молниеносно вскакиваю с места, припечатав ладонью по колючей щеке мужчины, со звоном и до боли в запястье. А потом, не в силах сдерживать рвотный спазм, выбегаю из кабинета, едва ли не сгибаясь пополам.

Никогда так паршиво себя не чувствовала. Меня словно размазали, выпотрошили, как курицу. Словно еще пару минут назад была Варя, а теперь нет Вари — осталась оболочка.

Кое-как взяв себя в руки, перевела дыхание и, поправив непослушные пряди волос, подошла к умывальнику. Ну и видок у тебя, Варя. А столько мужиков бьется за твое внимание, даже странно. И что они во мне только нашли все? Может, наивную невинную дурочку?

Умываюсь ледяной водой и замираю. В голове всплывает разговор, случившийся не далее, как пять минут назад в кабинете директора, и отвращение к самой себе накатывает с новой силой. Что же это значит? Все? Кончено? Доигрались в счастливую семью с Романовским?

И смеяться, и плакать охота. Моя жизнь резко остановилась, не зная, какой принимать новый курс… поправки не скорректированы.

— Варя, с тобой все в порядке? — обеспокоенно смотрит на меня Оля, когда я выхожу из уборной. — Как ты себя чувствуешь?

— Все просто отлично, — усмехаюсь я, скидывая пиджак и проходя за коллегой в ее кабинет. — Дай мне листок, пожалуйста, — сажусь к ней за стол и беру ручку. Руки мелко подрагивают, но на своем решении буду стоять до конца.

— Варь, может, все обойдется? — присаживается рядом, поглаживая по плечу, Оля.

— Нет, Оль. Это жирная точка на моей карьере, — пишу быстро, чтобы скорее отсюда уйти. — Поиграла в учительницу и хватит.

— Ну, Варь…

— Вы еще здесь? — из своего кабинета выходит Игорь Владимирович, рыча в мою сторону и сверкая своими противным хитрым взглядом.

— Уже ухожу. Не беспокойтесь, Игорь Владимирович, — ставлю последнюю точку на листе и поднимаюсь со стула, впихивая ему в руки несчастное заявление. — Всего доброго вам, — и вылетаю пулей из приемной, пока меня снова не затошнило от его приторного мерзкого парфюма, который теперь будет сниться в страшных снах.

Как нельзя, кстати, Ася у бабушки, и сегодня это мне на руку. Приехав домой, хотя здесь я больше не чувствую себя как дома — квартира Влада снова стала для меня чужой — долго не раздумывая, собираю вещи. На этот раз мне не обойтись одной сумкой, так как Влад на днях полностью отказался от моей съемной квартиры. Обложили неприятности со всех сторон так, что и ехать-то, кроме как к бабушке, мне некуда.

Напоследок оглядываю спальню. Замечаю наше фото в рамке на тумбе.

Здесь мы счастливы. Это с очередной совместной прогулки, где нас фотографировала Ася. Пожалуй, я ее заберу. Ни к чему фото чужой женщины ему в спальне.

Теперь точно все.

Оставляю ключи на крючке в прихожей и захлопываю дверь, перекрывая себе возможность вернуться обратно. Жирная точка.

Спускаюсь на улицу, таща за собой чемодан и тяжелую сумку, и сажусь на лавочку, хватаясь за голову руками. Вот и все.

Такси приезжает довольно быстро и, загрузив пару моих сумок, увозит меня к единственному родному для меня человеку.

А в голове всю дорогу то и дело крутится масса вопросов. Как такое могло со мной случиться? Где я что-то пропустила? Как так можно было поступить со мной? Ведь мы договорились, что все-все будем рассказывать друг другу. Значит, и правда, запасной аэродром? И правда врал, обманывал и просто… вешал лапшу на уши с этим своим дурацким разводом?

Миллион вопросов, и ни на один нет ответа. Ни на один гребаный вопрос! Как можно говорить о любви и тут же участвовать в фотосессии с бывшей женой? Хотя какая она бывшая? Она все еще его жена и имеет гораздо больше прав, чем я. Я, наверное, так, для укрепления семейных отношений…

Обида жжет в горле. А глаза застилает пелена из невыплаканных слез.

— Варенька, — встречает меня ба на пороге дома, под ногами крутится счастливый Васька, виляя хвостом и требуя к себе внимания, вот только мне вот совсем не до радости.

— Бабуль, — всхлипываю я и тянусь ее обнять, бросив эти злосчастные сумки у калитки.

— Ну, что ты, девочка моя, — тут же обнимает меня бабуля, и я утыкаюсь носом в ее плечо, вдыхая родной запах, еле сдерживая рыдания, что рвутся наружу. — Все наладится.

— Ничего уже не наладится, ба.

— Давай проходи, в ногах правды нет, — подталкивает меня в дом и сама идет следом, приструнив Ваську, который влез вперед нее.

Первым делом, чтобы хоть немного успокоиться отправляюсь разбирать свои сумки. А после возвращаюсь на кухню, где бабуля уже разливает ароматный чай по чашкам.

— Давай, Варюш, чайку попьем. А потом приляжешь с дороги. Устала, поди, столько ехать, да еще и на нервах, — ставит передо мной пиалу с клубничным вареньем, а я делаю пару обжигающих глотков.