Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

— А если вдруг даже что и не получится, вы думаете, вам там плохо будет? Евреи две тысячи лет стремились к Земле обетованной, а вы совершенно почти бесплатно окажетесь там с постоянным видом на жительство…

Наконец, невзирая на все трудности и мучения, дошли.

Поднимаясь на последний гребень, Тарханов сказал:

— Еще триста метров, и…

Он первый почти что взбежал на площадку, остановился. Еще не услышав сорвавшихся с его губ слов, просто увидев выражение лица (свет ведь распространяется быстрее звука), Ляхов все понял.

Розенцвейг — двумя секундами позже.

По ту сторону реки Литании должна была размещаться долгожданная база.

Но ее там не было!

Вместо нее — абсолютно пустое место, бурое, слегка всхолмленное плато, и ничего больше.

— Интересное дело, — ошарашенно протянул Тарханов, оглядываясь по сторонам с таким видом, будто все же надеялся увидеть искомое. — Я ж тут был где-то в начале декабря… Порядочный военный городок, рота девятой бригады тут стояла, еврейский батальон, техники уйма. И где все?

Розенцвейг кивнул, подтверждая правоту полковника.

Ляхова впервые за проведенное здесь время охватило отчаяние. Совершенно как Робинзона, когда он понял, что остался совершенно один и вдобавок находится на острове.

Выходит, не в боковое время они попали, а совершенно черт знает куда. Но как же? Ведь на перевале все осталось точно так, как было, и гильзы они нашли, и осколки. Даже несколько пожелтевших и высохших окурков Вадим увидел под скалой, где перекуривал в короткие затишья боя.

Нечто подобное пришло в голову и Сергею.

— Это просто какой-то очередной фокус природы… Что-то связанное с нашим переходом. Может, тут пространство как-то деформировалось? Мы из августа попали в январь, и на шесть тысяч примерно кэмэ южнее… Могла и база как-то сместиться. Надо искать. Крепость-то — вон, — полковник указал на полуразрушенные, выветренные стены. — Скоро тысячу лет здесь стоит.

…Офицерам и Татьяне переход дался почти легко, они готовы были идти и дальше, тем более что в этих местах в радиусе десяти-пятнадцати километров какой-нибудь населенный пункт нашелся бы непременно, не Сибирь, чай, а страна с рекордной плотностью жителей, хуже, чем в Голландии.

Потому хуже, что в том же Нидерландском королевстве никто ни в кого не стреляет, а здесь навскидку пущенный снаряд свою жертву найдет обязательно.

Зато через двадцать километров гарантированно выйдешь к побережью.

Но Майя сил лишилась полностью. Городское создание. Пусть и на лыжах бегала лихо. Но равнинные лыжи и горный туризм — несколько разные виды спорта. Она шла, пока надеялась, что еще километр, полтора — и все. А тут завод кончился разом.

Девушка со стоном села на землю, вытянула ноги и закрыла глаза.

— Вы как хотите, а я…

Татьяна дернула щекой и впервые за весь переход попросила у Тарханова папиросу.

Минут десять все дружно молчали, думали, каждый проигрывал ситуацию по-своему.

Розенцвейг предложил использовать для отдыха остатки форта и сообщил, что эти места знает, пожалуй, лучше, чем коллеги.

— Там наверняка есть нечто вроде сторожки, сувенирная лавка, вода вон в реке, а вдруг и поесть найдется. Если до ночи обстановка не прояснится — костер разожжем. Январь — он и здесь январь. Так что мы с девушками пойдем бивуак готовить, а вы посмотрите по окрестностям, вдруг да повезет…

И повел девушек к старинному арочному мосту, тоже времен крестоносцев, если не Понтия Пилата.

— Посмотрим, — ни к кому специально не обращаясь, пробормотал Тарханов. — Ну что, пошли? Вон с той горушки далеко должно быть видно.

Проводили друзей, присели, опять закурили, потому что никаким другим способом нельзя было заполнить паузу. Вроде бы все одним делом занимаются, и в то же время сейчас от них двоих зависело что-то очень важное.

— Нет, Робинзону все же похуже было. Морально. Хотя с припасами намного лучше, чем у колонистов острова Линкольн.

Из чего предлагаю впредь и исходить. Тех тоже пятеро было, и имущества намного меньше, чем у нас. Мы оружие имеем, еды раза на три, если не обжираться. И все ж таки на материке. Раз форт здесь сохранился, значит, и другие строения должны быть. Прорвемся… — Ляхов еще раз повторил ранее сказанное, но уже как принятую к исполнению истину.

— Ну, пошли, что ли? — не поддержал его философствования Тарханов. — Мы с тобой за полчаса на горку взбежим, а оттуда до самого моря должно быть видно.

С плоской вершины следующей горы обзор действительно открывался замечательный, и море на самом деле синело, закругляясь вверх у горизонта и почти сливаясь с таким же ярким зимним небом.

Но что гораздо важнее — не далее чем в пяти километрах к югу друзья увидели то, что отчаянно надеялись увидеть.

Не совсем, конечно-то, поскольку Тарханов вел их к настоящей военной базе, обнесенной бетонной оградой и тремя рядами колючей проволоки. С многочисленными казармами, рассчитанными более чем на полторы тысячи солдат, штабными помещениями, офицерскими коттеджами, складами продовольствия, вооружения, стоянкой военной техники.

А тут, в неглубокой ложбине, обозначились вразброс стоящие полтора десятка сборно-щитовых домов, окруженных проволочным забором, с пулеметными вышками по углам воображаемой границы территории.

Но сказать точно, так ли это, не позволяло расстояние.

Еще там смутно виделись на открытом месте танк и несколько грузовых машин.

— М-да, хуторок в степи, но в нашем положении — и на том спасибо. — Ляхов, безусловно, обрадовался обнаруженному объекту, который обещал приют и пополнение припасов, но, по большому счету, оптимизма увиденное ему не прибавило.

— Это больше на погранзаставу похоже, — ответил Тарханов, которому литературные реминисценции Ляхова были чужды. — Пойдем, что ли, вниз или сначала за народом сбегаем?

— Бежать — это час туда, потом два или три обратно. С девчонками, в их нынешнем состоянии. А если уже они отдыхать сели, разулись и все такое прочее, хрен ты их поднимешь и опять шагать заставишь. Это тебе не английские «Томми»[31]:

День, ночь, день, ночь,

Мы идем по Африке,

День, ночь, ночь, день,

Все по той же Африке.

И только пыль, пыль,

пыль из-под шагающих сапог,

И отдыха нет на войне солдату.

— Здорово, — восхитился Тарханов. — А это откуда? Прямо как про меня в молодые годы. По ней я и шагал. И пыли было… Сам сочинил?

Ляхов в очередной раз удивился простодушной искренности товарища. Хотя пора бы было и привыкнуть.