Эшелон сумрака - Анна Цой

— Я понял, милорд, — качнул головой мужчина, — доставка?

Я тяжело выдохнула, понимая, что меня никто не спросит на счёт того, что камни я бы убрала вообще, потому вернулась к окну и опёрлась руками на покрашенные доски подоконника.

— В обязательном порядке, — лорд что-то написал на протянутой ему бумаге, — срок до заката не условный — опоздание вас даже на две минуты будет критичным.

Мужчина за столом немного побледнел и закивал с удвоенной силой, забирая бумаги и коробочку с кольцом на помолвку.

— Начну сию минуту, милорд! — рванул он за плотную тканевую шторку, где пропал и затих.

Оушен усмехнулся, приблизился ко мне и взял за руку, чтобы вывести из дома и направиться куда-то дальше по улице.

— Насколько я помню, здесь есть неплохая чайная, — пояснил он мне, — следующие несколько недель мы будем ехать без остановки — нам просто необходима прогулка.

Он был доволен, спокоен и даже улыбчив, оттого и на моей душе были похожие чувства.

Следующий час мы успели посидеть на тёплом балконе второго этажа кирпичного домика на самой центральной площади. Здесь было уютно, хоть я и чувствовала себя странно — «заказ» озвучил сам лорд, потому что при виде девушки в переднике я стушевалась сильнее обычного, а когда нужно было читать непонятные названия блюд в небольшой книжке, совсем обеспокоилась. Позже Оушен, посмеиваясь, пил кофе из маленькой чашечки, не забывая придерживать блюдце второй рукой, и наблюдал за мной, пока я ковыряла из странного слоёного пирога сладкие, но вкусные ягоды.

Это заставляло меня улыбаться даже тогда, когда вызванная мужчиной карета забрала нас из чайной. Тогда, когда мы вернулись в теплое нутро Эшелона, зайдя с опускающегося на город сумрака. И даже тогда, когда Шага принесла мне переданную из ювелирной лавки пуговицу на длинной выкрашенной цепочке. Золотой — как сказал тогда Оушен. И с множеством мелких камешков по ободку, не считая главного и большого в центре.

Исчезла моя улыбка только под вечер, когда успокоившаяся без боли под глазами я легла в постель от рези в животе. А через несколько минут сидела в той самой ванной под внимательным взглядом хмурой ворчащей Весты — у меня настали первые дни крови.

* * *

Четыре недели.

Двадцать семь дней.

Шестьсот пятьдесят три часа.

Оушен решил научить меня счёту и повесил календарь на стену в кабинете. Через две недели я сделала его лучше и начала высчитывать часы до… нашей свадьбы. Именно так он назвал то место, в которое мы ехали. И чем ближе мы были к нему, тем веселее и добрее становился лорд. Он любил сидеть рядом со мной за книгой и объяснять непонятные слова, отвлекаясь от своей и вчитываясь в мою, расспрашивать меня о чём угодно, говорить то, как было бы правильно и учить. Многому и очень часто.

Я начала понимать его сильнее, часто смеялась, улыбалась и была рада. Мне было хорошо и спокойно рядом с ним и приходящей Вестой, которая осталась работать на кухне для солдат, но не могла оставить меня, не показывающуюся никому из мужчин.

Мне нравилась такая жизнь. Лёгкая, совсем без забот, страха и боли. Я радовалась каждому часу и каждой минуте. Это, кажется, почувствовала и моя болезнь, потому как сперва расколы на лице перестали появляться, а после и начали заживать — медленно, безбожно чешась и иногда кровя, но в моём сердце теплилось яркое солнышко, горящее ярче с каждым пролетающим мимо городом и селом, с каждым произнесённым словом и выученным действием.

На двадцать восьмой день мы сошли с поезда, и я поняла всё. Мы окунулись в тёплое лето ещё несколько дней назад, но здесь сейчас была уже осень — на том самом перроне, на котором я впервые ступила на Эшелон Сумрака.

— Ты везёшь меня домой? — я, будто испугавшись, попыталась стянуть маску к носу, но она даже не сдвинулась.

Оушен окинул суровым взглядом небольшой городок перед нами и взял меня на руку, чтобы потянуть к карете.

— Нет, — хмуро процедил он, — твой дом замер у тебя за спиной. Мы же направляемся в гости, — он усмехнулся и прищурил глаза, — не прельщает идея сочетаться браком в местной церкви?

Я помотала головой, как бы сказав, что мне нет разницы до церкви и города, точнее села, однако…

— Я не хотела возвращаться, — прошептала.

Мужчина помог мне подняться по ступеням кареты, бросив последний зоркий взгляд на столпившихся за защитной стеной из солдат людей. Интересно, сколько баек успели сочинить те, кто видел меня и лорда, выходящих из Эшелона? Мне было бы интересно узнать, кем каждый из них считает меня саму.

— Мы ненадолго, Лу, — заметил моё выражение лица он, — обещаю тебе. И обещаю сделать так, чтобы тебе было легко, спокойно и… радостно.

В его глазах блеснул огонек, я кивнула и расправила платье на коленях.

Оно было белым — с настоящими серебряными нитями по подолу, поясу и рукавам, с вышитыми мелкими камешками узором и белой фатой, взамен той, что я надевала до этого. А еще пышным, громоздким и красивым. Свадебным. Это казалось странным, потому что я никак не могла поверить в это. Он и в самом деле женится на мне?! Даже приезд в мою родную деревню не мог отогнать от меня волнение и страх из-за этого.

— Ты обещала вести подсчёт часов, — напомнил он мне, придержавшись рукой за открытое окно кареты.

Я закатала рукав платья, задумчиво вгляделась в маленький квадратный циферблат, нашла стрелки и посчитала:

— Десять часов двадцать минут, — объявила, — м-мм… если прибавить те часы, когда была ночь, и мы спали, а ещё эти утренние, то… шестьсот шестьдесят три!

Мужчина довольно кивнул и отвернулся от меня к окну, где уже проносились небольшие домики с вытянутыми от удивления лицами горожан. Нам нужно было ехать два часа, прежде чем мы доберёмся до… того места, куда я совсем не хотела. Наверное, лучше и в самом деле будет называть его «Свадьба».

— Знаешь, я много думал об этом на досуге, и в моей голове никак не мог пропасть очевидный вопрос, — он подался вперед и дёрнул уголками губ в улыбке, — если тот самый бог существует, — усмешка, — это основополагающая точка рассуждений — не удивляйся. Так вот, если Всезнающий на самом деле существует, то при всём его антураже, который вы ему приписываете, почему твоя «перерождённая» из жизни в жизнь душа родилась в таком отвратительном месте? — вопрос, не требующий от меня