Миссия – любовь - Юлия Басова

Я хлопнула дверью, отсекая от себя единственный шанс быть счастливой, и стала озираться в поисках калитки. Моя «Мазда» стояла рядом с его «Рэйнджровером». «Вот удивительно, вроде бы я оставила ее во дворе Марининого дома в Беляево…»

Соображать, как здесь очутилась моя машина, не было ни сил, ни времени. Я подбежала к ней, дернула дверцу – не заперта; ключ был вставлен в замок зажигания, я повернула его, заводя двигатель. Въездные ворота, по счастью, были открыты, и я быстро покинула двор.

Что я чувствовала, когда ехала по темной узкой дороге, прочь от своего любимого мужчины? Наверное, ничего. Только почему-то проклятые слезы градом катились из глаз, мешая видеть. Я вытирала их чересчур длинным рукавом рубашки, которая, к сожалению, не сохранила запаха своего хозяина, потому что была идеально чистой.

Через несколько минут я оказалась у себя. Припарковала машину под навесом и поднялась в дом. Мать сидела в гостиной, глядя куда-то мимо включенного телевизора. Услышав шаги, она вздрогнула и уставилась на мое лицо.

– Мам, только ничего не спрашивай, – жалобно попросила я, – все равно ничего не отвечу.

Мать кивнула и тихо сказала:

– Главное, что вернулась. Я уже на это не рассчитывала. «А мама молодец. Не допрашивает меня, почему я так поздно и в таком виде, вообще не орет, как раньше…» Я прошла в свою комнату, а оттуда – в ванную. Мне было просто необходимо полежать в теплой воде.

Моя новая жизнь не сулила ничего хорошего. Нужно было научиться ценить те немногие радости, которые в ней остались: горячую ванну, крепкий кофе по утрам, хорошую погоду, интересные книги, общение с друзьями. Интересно, как быстро и эти маленькие радости исчезнут из моей жизни? Как быстро за мной придут и доставят к Ясным? Как скоро из меня сделают равнодушную машину, призванную сохранять шаткое равновесие между людьми и теми, другими?

Погрузившись в горячую воду и добавляя в нее ароматную пенку для ванн, я поняла, что мне уже все равно. Было только немного жутко представлять себе собственную смерть. «Хоть бы не больно, хоть бы не больно!»

Я подняла руку и внимательно осмотрела ее, изучая синяки, оставшиеся от прикосновений Роберта в ночном клубе. Он тогда не сдержался и сделал мне больно, не желая этого. Я же намеренно разорвала его сердце в клочки. Мои синяки и ссадины заживут, а вот его раны никогда не затянутся. Я всхлипнула.

Мне вспомнилось, как Стронг старался быть нежным, как он контролировал каждый свой шаг, зная, что гораздо сильнее меня. «Роберт! Роберт! – Я уже рыдала, не стесняясь своей слабости. – Ну почему все так глупо? Почему ты – не обычный парень, а я – не обычная девчонка? Мы ведь могли быть так счастливы!»

Следующие дни прошли как в тумане. Я ходила в университет, зная, что больше никогда не увижу Роберта. Слушала лекции, которые по-прежнему были ужасно скучными, участвовала в семинарах, общалась с Антоном и девочками из группы. Надо сказать, что мы поладили после Марининого дня рождения.

Прошло несколько месяцев с того дня, когда я в последний раз видела Роберта.

Однажды я пришла на первую пару раньше всех и уселась за парту. Внезапно в аудиторию вбежал Антошка, потрясая в воздухе журналом о звездах кинематографа. Приятель подскочил ко мне и заорал:

– Новость года! Надеюсь, уже читала?

Я удивленно помотала головой.

– Наш английский красавец женится на своей партнерше по фильму!

Приятель положил передо мной журнал, на обложке которого красовалась большая фотография счастливой пары. Я взглянула на нее и почувствовала, как сердце разбивается вдребезги.

Мой Роберт, неправдоподобно красивый в сером костюме из английской шерсти, держал в объятьях субтильную коротко стриженную брюнетку с нервным, злым лицом – отчего-то знакомым.

– Кто это? – спросила я Антона помертвевшим голосом.

– Ты что, не знаешь ее? – округлил глаза он. – Это же Тина Миллер. Они вместе снялись в нескольких фильмах. В прессе постоянно говорили об их романе. Вроде они уже два года встречаются. Все время то сходятся, то расходятся и вот, наконец, решили пожениться этой зимой.

Мне стало мучительно, нестерпимо холодно. Я откинулась на стуле и заставила себя улыбнуться.

– А я думал, ты расстроишься, – честно признался Антошка, – по-моему, вы друг другу нравились. Это было заметно.

– Немного, – согласилась я, – но мы были очень мало знакомы. Что можно было успеть за это время?

Про себя я подумала, что можно было страстно, безумно полюбить, спасти жизнь любимой, рассказать о самом сокровенном и разрушить самую тесную, самую прочную связь во имя душевного спокойствия самого лучшего человека во вселенной. Ну и да, можно было узнать, что вселенная принадлежит вовсе не людям.

– Правда, они подходят друг другу? – оживленно болтал Антон, разглядывая фотографии. Его успокоило мое показное равнодушие, и он больше не боялся меня задеть.

Я взяла журнал и стала молча рассматривать снимки. Под ними было подробное интервью с актерами. У меня не было сил читать его, поэтому я просто вглядывалась в лицо Роберта, обнимавшего свою тощенькую невесту. Я надеялась разглядеть хоть какие-то следы душевных мук на его лице, но у меня ничего не вышло. Ни единого намека на боль, никакой горечи или обиды. Только безмятежное довольство жизнью светилось в глазах цвета зимнего моря.

Одна из фотографий меня особенно обидела. Тина Миллер, вполоборота к фотокамере, страстно смотрела на Роберта своими прекрасными зелеными глазами. Он отвечал ей таким же взглядом, готовый прильнуть губами к ее приоткрытому рту. Я никак не могла поверить, что Роберт мог так смотреть на кого-то, кроме меня. Желать кого-то, как меня. Защищать кого-то, а не меня. Но на фото это выглядело вполне реально.

Оба актера были так прекрасны на картинках, что я искренне порадовалась бы за них, если бы могла.

После занятий я пришла домой, полубезумная от горя. «А чего, собственно, ты хотела, Мила? – мысленно спрашивала я себя. – Ты сделала все, чтобы оттолкнуть его. Он предлагал тебе остаться с ним. Обещал что-нибудь придумать, чтобы освободить тебя от рокового дара. Подарить тебе право жить спокойной жизнью, полной любви. Но ты обиделась и сказала, что хочешь видеть вокруг себя поверженных мужчин, хочешь, чтобы тебе поклонялись, и хочешь власти над беззащитными людьми. Ты полагала, что, изъявляя желание стать Ясной, освободишь его от постоянного страха за твою жизнь. То, что он считал самым большим злом, ты желала принять как благо. Он покинул Россию, что вполне объяснимо. Наверное, его миссия здесь завершена. Ему нужно было забыть о том, что произошло. Вскоре, если он очень постарается, его уязвленное мужское самолюбие успокоится и он вновь обретет счастье и мир в душе».

Я все понимала. Непонятно было одно: а мне-то что делать? Тоже найти себе пару? После того как Роберт пропал, я не могла смотреть на других мужчин и тихо радовалась, что в нашем вузе их так мало. На семинары с иностранцами я больше не ходила – договорилась с Семипалатовой, что сдам ей «хвосты» отдельно, а еще куплю для ее кабинета новый жидкокристаллический экран. Преподавательница довольно легко согласилась на мое предложение, посетовав лишь на то, что без практики из меня получится плохой педагог. Я только усмехнулась в ответ: знала бы она, каким отличным специалистом я стану через какое-то время. Мне было ясно, что рано или поздно за мной придут. Роберт мог поговорить с отцом, чтобы отложить мое неминуемое перевоплощение, но не мог просить за меня вечно! Когда-нибудь, может быть очень даже скоро, ему станет глубоко наплевать на то, кто такая Мила Богданова. И Ясные, наконец, примут окончательное решение. «Интересно, а мне об этом скажут или так, без предупреждения, пристрелят из-за угла, а потом, подобрав тело, введут свой хитрый препарат, уже опробованный на Роберте?» – думала иногда я.