Право крови - Ричард Кнаак

– Да-да, давай-ка посмотрим, кто ты таков без меня, – со смехом повторила она. – Давай-ка посмотрим, надолго ли хватит твоего непокорства! По-моему, в скором времени от него и следа не останется, а, любовь моя?

Призвав на помощь все силы, какие мог, Ульдиссиан отчаянно рванулся к ее лодыжкам. Чего он собирался добиться, кроме как повалить ее с ног? Этого человек и сам не мог бы сказать, но чувствовал: попробовать нужно.

Увы, попытка оказалась столь же никчемной, как и вся его прежняя самонадеянность. Пальцы едва коснулись чешуйчатой кожи, а Лилия, глядя на его ужимки, даже не шелохнулась.

– Не спеши, не спеши, дорогой мой Ульдиссиан! Обнять меня ты сможешь лишь после того, как понесешь надлежащее наказание… если, конечно, переживешь мой урок! – сказала она, склонив голову набок. – Если…

Ульдиссиан, зарычав, вновь потянулся к ней, но ветер, усилившись втрое, с такой яростью хлестнул навстречу, что сын Диомеда кубарем покатился назад. На миг перед глазами все закружилось, легкие снова заныли, требуя воздуха.

Внезапно ужасающий ураган унялся. Вокруг сделалось тихо. Мало-помалу Ульдиссиан перевел дух и невероятным усилием воли заставил себя оглянуться, гадая, что соблазнительница учинит с ним еще.

Но Лилия – если ее в самом деле звали именно так – исчезла.

«Давай-ка посмотрим, кто ты таков без меня…»

Вспомнив эти слова, Ульдиссиан содрогнулся. Ее исчезновение явно предвещало немалые беды. Демонесса с легкостью доказала, что собственной силы у Ульдиссиана нет, что все его «чудеса» были подстроены ею…

Перед мысленным взором замелькали образы инквизиторов и мироблюстителей. Казалось, демоны и морлу уже ждут Ульдиссиана во тьме, жаждут его крови, и сдерживает их кровожадность только воля хозяев. Какой из сект ни попадись в лапы, и Примасу, и Пророку он явно нужен из-за этого хваленого «права крови». Однако стоит им обнаружить, что Ульдиссиан – всего-навсего пустышка, пешка в чужих руках, всякая надобность в нем тут же и отпадет.

Что еще хуже, все, кого он в это втравил, тоже увидят в нем лгуна, обольстившего их пустопорожними обещаниями, падут духом, обратятся против него. Друзья осознают, что все их жертвы были напрасны.

«Давай-ка посмотрим, кто ты таков без меня…»

Что ж, кто он таков, Ульдиссиан уже понимал. Глупейший из дураков… осужденный и приговоренный… одним словом, конченый человек.

Кто-то – в который уж раз – окликнул его по имени. Голос ему был знаком, но отозваться не было сил.

– Ульдиссиан!

Ульдиссиан попытался взмахнуть рукой, хоть как-то откликнуться, но ничего у него не вышло. Даже мысли еле-еле ворочались в голове. Вспомнить бы, что с ним произошло…

Мало-помалу Ульдиссиан вспомнил о Лилии и ее истинной сущности. Ужасающих воспоминаний оказалось довольно, чтобы из горла вырвался бессвязный крик, которого, в свой черед, хватило, чтобы зов ищущего зазвучал отчетливее.

– Ульдиссиан! Я знаю, ты где-то здесь! Куда же ты…

Только теперь Ульдиссиан осознал, что этот голос принадлежит Ахилию. Доброму, верному другу Ахилию. Однако выговорить имени охотника ему не удалось, слетев с языка, оно обернулось сдавленным хрипом.

– Вот! Вот он! – раздался поблизости еще один голос, очень похожий на голос Серентии.

Обрадованный тем, что она тоже разыскивает его, Ульдиссиан не на шутку встревожился. Муки дочери Кира доставят Лилии особое удовольствие, это уж наверняка…

Лица коснулись нежные пальцы. Решив, что это Лилия, вернувшаяся по его душу, Ульдиссиан невольно отпрянул назад, но все его опасения тут же рассыпались в прах.

– Хвала высшим силам! – воскликнула Серентия. – Ты жив! Ахилий! Мендельн! Он здесь!

Топот и хруст в подлеске подсказали, что и остальные где-то неподалеку. Кто-то – должно быть, лучник – изумленно выругался.

– Ранен? – скорее, с любопытством, чем с тревогой, спросил Мендельн.

– Весь в синяках, – отвечала Серентия, – но ни рубленых, ни колотых ран я не вижу! И переломов тоже не нахожу.

Над поверженным крестьянином склонился кто-то еще.

– Бледен, как смерть, – пророкотал Ахилий. – А то и хуже.

Из глубин памяти выплывали наружу все новые и новые подробности. Вспомнилось, как Ульдиссиан опасался за друзей и младшего брата. Еще вспомнилось, как он пошел было назад, но вскоре, точно Лилия лишила его даже воли к жизни, ни с того ни с сего упал без чувств. Не отыщи его друзья – как знать, может статься, и вовсе не очнулся бы… хотя это, пожалуй, вряд ли. В конце концов, смерти ему Лилия вроде не желала – только волю хотела сломить.

– Как…

Голос осекся. С усилием сглотнув, Ульдиссиан попробовал снова:

– Как вы узнали…

Казалось, он предложил им всем заодно совершить какое-то страшное преступление. Все трое странно встревожились, смолкли, и тут уж Ульдиссиан забеспокоился всерьез.

– Мы поняли, что твоя жизнь в опасности, – после долгой паузы отвечал Мендельн.

Ульдиссиан вспомнил, как брат незадолго до его бегства примчался к нему, выкрикивая его имя.

– То есть, ты почувствовал, что…

– Мы все почувствовали.

Охотник с Серентией закивали.

– Я думала, это кошмарный сон, – добавила Кирова дочь. – Но страх был так велик, что мне непременно понадобилось пойти да самой убедиться… тут-то я и обнаружила, что Ахилий тоже не спит.

– А не успели мы с нею встретиться, как появился и Мендельн: ему, дескать, очень нужно еще раз повидаться с тобой.

Младший из Диомедовых сыновей сдвинул брови.

– Понимаешь, Ульдиссиан, не оставляла меня эта мысль. Никак не оставляла. Я знал, что ты на меня разозлишься, но твердо решил еще раз попытаться тебя предостеречь. Отправились мы втроем к вам… а там никого. Ни тебя, ни… ни Лилии.

– Лилия! – ахнула темнокосая девушка. – О ней-то мы и позабыли! Ульдиссиан, она не с тобой?

– Была со мной, – прохрипел в ответ Ульдиссиан… и на сей раз голос подвел его не столько из-за слабости, сколько из-за омерзения, навеянного воспоминаниями.

И ведь, несмотря ни на что, в глубине души его по-прежнему влекло к ней!

Спутники беспокойно заозирались по сторонам. Немедля покачав головой, Ульдиссиан с трудом приподнялся и сел.

– Нет, нет… уж лучше ее… не ищите. Не то… с нашим-то счастьем… чего доброго… еще найдете.

Чувствуя их замешательство, Ульдиссиан, подхваченный с двух сторон Серентией и Ахилием, кое-как сумел встать. Поднявшись на ноги, он встретился взглядом с братом. Как ни странно, кошмарные прозрения Мендельна вновь поразили Ульдиссиана до глубины души. Смотрел он так пристально, что Мендельн в конце концов отвел взгляд, будто чувствуя за собой какую-то провинность.