Ключ - Наталья Болдырева

— Последний кочевник с границ ведёт себя умнее, чем ты, чужак, — прошипел он сквозь зубы. Не знаю, откуда ты свалился и что за нравы царят на твоей родине… но мне жаль уже, что я пытался быть тебе другом.

Кольнув, лезвие исчезло. Алан стоял, глядя прямо перед собой. Я же, пока кровь пятном расползалась по холщовой рубахе под доспехом, мучительно гадал, в чём допустил ошибку. Отчего Алан вдруг взъелся? Почему не посмеялся добродушно над словами, которым не поверил?

Видимо, как и Вадимир, Алан видел на престоле наследника. Что стоило, совершив переворот, провозгласить правителем Марка, которого боготворили в казармах? Оказывается, нельзя в одночасье отречься от древнего завета, требующего наличие у короля королевской крови. Лишь Рим с его традициями мог позволить себе избирать императора. Король Артур был, наверное, последним проводником принципа «первый среди равных».

— Алан, — он даже не шевельнулся, — ладно, можешь не отвечать… Бронислава могла бы убить свою мать, но не должна была выходить за Николая, рожать ему наследника? — Он молчал. — Почему? Разве не то же сделала Августа Аделаида, выйдя за Августа, а затем и сгубив его в мелких приграничных войнах? — Он дёрнулся, но смолчал. Я продолжил, уже, скорее, для себя: — Что она сделала такого? Какой грех может быть страшнее убийства матери в глазах народа, который за сотни лет привык наблюдать кровавые стычки и подлые предательства на разных концах тракта Двух Корон? — Вспомнив всё, что только знал, о чёрных, я скоро догадался: — Она приняла их веру?

— Ведьма! — не сдержался, сплюнул сквозь зубы Алан.

— Ведьма? — я никак не мог понять. — Господи, Алан, да вся столица переполнена чародейками, настоящими или мошенницами, — и добавил после минутной заминки: — А чёрные гнались за мной от самой границы, обвиняя меня в колдовстве!

Алан скрипнул зубами, но пояснил:

— Лишь монахи имеют право заниматься магией.

Всё сразу встало на свои места — адепт, о котором говорил страт… рукоположение и молитвы братьев. Ха! — молитвы… Мне стало вдруг дурно, я возблагодарил Рола за побег из Цитадели и случай за то, что Вадимир первым столкнулся со мной в столице.

Как раз в эту минуту капралы разбежались от стола, на бегу выкрикивая приказы. Наш десятник, стоявший в той же шеренге, вышел из строя, подошёл к нам:

— Особый приказ для вас двоих, — и, прежде чем Алан успел возразить, добавил: — Будешь учить его драться. Толку от него в наряде чуть, а главнокомандующий потребовал, чтобы к празднествам его можно было представить королю. А вы уже, смотрю, — он смерил меня выразительным взглядом, явно намекая на только что произошедшую стычку, — были бы не против подраться.

Капрал глядел так же хмуро, как помрачневший Алан: им обоим не нравилась затея с моим обучением. Алан, однако, кивнул. Десятник собрал оставшуюся восьмёрку, и скоро мы остались одни на опустевшем плацу.

— Младший брат короля, говоришь? — Имея в своём распоряжении почти неделю, он уже не спешил вынимать оружие. — Вот теперь я, пожалуй, тебя убью.

Когда мальчишка проснулся, для него готова была простая, но чистая одежда из дворцовых запасов. Чуткий нос тревожно подёргивался от незнакомых запахов, но руки сами тянулись к расшитому чёрным бисером вороту тёмно-зелёной рубахи. Марку стоило труда оторвать воришку от игры с блестящими бусинами и заставить помыться. Вода в рукомойнике за ширмой у окна всегда подогревалась не покидающим южную сторону солнцем, а потому была тёплой, даже слегка зацветшей. Рато не испугался бы, наверное, и холода ледяных ключей, но каждый всплеск над тазом заставлял его вздрагивать. Воин долго тёр костлявую, с выпирающими лопатками спину, мыл шею и за ушами. Вчерашний Крысеныш терпеливо сносил издевательства, лишь иногда поскуливал, и тогда крыса принималась беспокойно прыгать у ног. Пришлось, однако, дважды посылать солдат за вёдрами свежей, студёной воды, прежде чем генерал остался доволен результатом.

Спутанную шевелюру цвета сточной канавы наголо сбрил армейский цирюльник. Тут уж пришлось повоевать, и Марк получил пару укусов на кистях рук и предплечьях. Лишь стража, вызванная из-за дверей, помогла скрутить отчаянно брыкавшегося мальца. Он выворачивался с невероятной для такого тщедушного тельца силой и ловкостью, но когда упала из-под лезвий первая прядь, замер и позволил брадобрею спокойно завершить свою работу.

Марк заглядывал в его лицо, боясь слёз, но глаза мальчишки были сухи. Это, впрочем, испугало воина ещё сильнее. Когда цирюльник смёл лохмы, смазал и перевязал ранки от укусов на руках главнокомандующего и тут же ушёл, Марк присел перед креслом, в которое с ногами забрался мальчишка.

Синие глаза светились любопытством. Обритая голова казалась неестественно большой на тонкой шее.

— Рато, — сказал Марк.

— Рато! — оскалил зубы мальчишка.

— Марк.

Ребёнок молчал.

— Марк, — с ударением повторил воин, прижав перебинтованную руку к сердцу.

В синих глазах серой искоркой сверкнуло понимание.

— Марк, — послушно повторил Крысеныш.

В следующие полчаса они прошлись по всей небогатой утвари кабинета. Память мальчишки поражала — он схватывал всё на лету, с первого раза безошибочно повторяя и без труда запоминая новые слова. Однако Марк вновь убедился — никогда раньше Крысеныш не учился и говорить не умел. Новое знание не увлекало мальчишку. Он послушно назвал все предметы в комнате и вновь замолчал, с любопытством глядя на порядком уставшего Марка.

Воин потирал занывший висок — он не представлял, как мог Крысеныш уловить смысл сказанного солдатом нынче ночью на постоялом дворе. Хотя о происхождении столь необычного имени догадывался. Рато — так называли крыс караванщики из Накана. Наверняка они частенько кричали друг другу «Рато! Рато!» пытаясь поймать его в перемешанной груде тюков и корзин.

— Кто научил тебя? — спросил Марк задумчиво.

Крыса на руках мальчишки была самой обыкновенной крысой. Мысль об ещё одном оборотне-перевёртыше Марк отмёл сразу. Даже самый тупой крестьянин никогда не поверил бы сказкам о человеке, способном обернуться существом гораздо меньше себя. Вдобавок, Братья вовсе не были людьми и большую часть времени предпочитали оставаться в волчьем обличье. Редко кто из них сохранял рассудок, надолго становясь человеком. Союз девочки и оборотня держался столько лет потому лишь, что Сирроу был всё же ближе к зверю.

Марк так задумался, что Крысеныш заскучал. Мальчик вдруг ударил генерала ладонью в плечо, кивком указав на крутящуюся на столе пыль. Глаза Марка полезли на лоб, а Рато, почувствовав, что сумел удивить, и вовсе разошёлся. Заёрзал в кресле, и вскоре маленький серый вихрь собрал со столешницы все пылинки до последней и превратился в юркого зверька, крысу, скачущую взад-вперёд по краю стола. Чем шире распахивались глаза Марка, тем громче хохотал мальчишка, пока рука воина не дёрнулась, хлопнув по дереву, взметнув облачко пыли.

Рато чихнул. Смех стих. Марк во все глаза смотрел в лицо мальчишки и не видел ничего, кроме любопытства, желания играть.