Кто убил Влада Листьева? - Юрий Скуратов

— Чеченец он и есть чеченец, — произнес генерал, глянул в одну сторону, потом в другую, словно прострелил глазами пространство, похлопал ладонью по стволу молодого, но уже сухого дерева — в этом городе, в Москве, деревья долго не живут — и отправился в офис.

Операцию по обмену телефонных номеров Бейлис считал важной — иначе бы его давно застукали товарищи из ФСБ и прокуратуры, поэтому доверял ее только одному человеку — Люсинде.

Люсинда приехала из телефонной конторы сияющая — познакомилась там с обходительным обаятельным человеком, похожим на молодого Грегори Пека, той поры, когда он снимался в фильме «Римские каникулы», фильм этот недавно показывали по телевидению. От его манер, умения интересно говорить, аккуратно поддерживая при этом собеседницу под локоток, отчего по телу будто бы пробегало электричество, Люсинда растаяла.

«Эх, сходить бы с таким мужиком хоть разок в ресторан! — возникла в голове Люсинды сладкая мысль, зажглась крупными, светящимися буквами и, возникнув раз, больше не исчезала. — Посидеть в тиши, при свечах, за столом, накрытым хорошей скатертью, а там — хоть в могилу!»

«Грегори Пек» словно прочитал ее мысли. Тонкое лицо его было приветливым, глаза светились влекущим светом, способным увести женщину далеко-далеко, — словом, в нем было нечто такое, что рождало слабость, околдовывало женщину, лишало способности сопротивляться.

— Вот вам номер моего мобильного телефона, — сказал «Грегори Пек», протягивая Люсинде визитную карточку — небольшую розовую картонку с золотым обрезом, — а вы мне, пожалуйста, оставьте номер своего телефона. Мы с вами созвонимся и вместе пообедаем. Выпьем бутылочку хорошего французского вина. Годится?

— Годится. — Счастливая Люсинда повторила за «Грегори Пеком» слово, которое раньше она никогда не произносила, оно ей казалось грубоватым, мужским, и с большим удовольствием вручила обаятельному мужчине свою визитную карточку.

Чипы — небольшие прямоугольнички, похожие на обычные картонные пластинки, нарезанные ножницами, стоят дорого, товар этот штучный. Девушка, оформлявшая новые чипы, сложила их на лист бумаги, который Люсинда должна была подписать, затем, чуть согнув лист, чтобы с него не ссыпались прямоугольнички, протянула Люсинде:

— Пожалуйста!

Та небрежно сгребла чипы в сторону, потянулась к сумке, чтобы достать ручку. «Грегори Пек» придвинулся готовно:

— Вот моя ручка, пожалуйста!

Ручка была увесистая, из дорогого серого металла. «Платиновая», — подумала Люсинда и прониклась к «Грегори Пеку» еще большим уважением.

— А чипы ваши я пока подержу, чтобы не ссыпались на пол, — произнес «Грегори Пек» предупредительно. — Сим-карты — вещь тонкая, — добавил он неожиданно загадочным тоном.

Люсинда расписывалась старательно, высунув кончик языка, будто школьница. «Грегори Пек» сгреб чипы в ладонь. Один из чипов — крохотный прямоугольничек— стремительно исчез у него в рукаве. «Грегори Пек» был талантливым фокусником, работал словно Кио. На месте исчезнувшего чипа появился новый, точно такой же, единственное, чем он отличался от остальных, — это цвет, а точнее тон, он словно выгорел на солнце, но это отличие не бросалось в глаза. Люсинда тем временем расписалась, отдала бумагу девице. Произнесла, сама того не ожидая: «Годится?»

Девушка улыбнулась ей в ответ. Люсинда отвела смущенный взгляд, услышала стук своего сердца — надо же, стучит, как некий посторонний предмет, спрятанный в груди, под лифчиком, стучит возбужденно, радостно.

— Значит, я жду вашего звонка, Люсинда, — сказал ей «Грегори Пек» на прощание, — мы с вами должны обязательно вместе пообедать.

— Годится. — Люсинда обрадованно наклонила голову. — При свечах, с французским вином.

— Чао! — сказал ей «Грегори Пек» и исчез.

Люсинда посмотрела на визитку, на ней было написано: «Малиновский Родион Яковлевич, генеральный директор ЧП МИН «Оборона». Что такое ЧП, Люсинда знала — частное предприятие, а вот что такое МИН, не знала. Скорее всего это простая аббревиатура чего-нибудь сложного. Например, «малое индивидуальное… направление». Или что-то еще. Люсинда не стала забивать себе голову расшифровкой, села в машину и поехала в офис.

О маршале Родионе Яковлевиче Малиновском она не слышала никогда. Визитку же эту не собиралась показывать никому, даже под страхом смертной казни. Взаимоотношения с «Грегори Пеком» — это ее личное дело, которое никого не касается.

Хампаш Хасанович находился у4Бейлиса, когда Люсинда появилась в кабинете. Раскрасневшаяся, с большими глазами, густо обведенными черной косметической краской, Люсинда походила на небольшой паровоз.

— Задание выполнено, Сергей Иосифович,’ — доложила она, пришлепнула к потному виску пухлую ладошку.

Бейлис не выдержал, покосился на затянутое толстыми бронированными пластинками жалюзи окно, эти пластинки даже гранатомет не смог одолеть на испытаниях, подергал нервно уголком рта: этот дурак начальник службы безопасности, ныне покойный, прикладывал руку к «пустой» голове, теперь то же самое делает Люсинда… Они что, сговорились? Покойник и живая баба… Впрочем, Люсинда покойника терпеть не могла.

— Замена произведена, — сказала Люсинда и протянула шефу фирменный конвертик, в который были ссыпаны чипы, — конвертик она предусмотрительно брала с собой.

— Если быть точнее, то не замена старых чипов, а приобретение новых. — Бейлис высыпал чипы себе на ладонь, полюбовался картонной горкой. Подцепил чип, который по тону отличался от других, — когда же он успел выгореть на солнце?

Хампаш Хасанович приподнялся в кресле.

— Такой же новенький, как и остальные, — сказал он. — Только в пластмассу, когда плавили, малость молока добавили.

Бейлис засмеялся:

— Хорошее сочетание: молоко и пластмасса.

— А куда вы старые чипы деваете? — спросил Хампаш Хасанович, пальцами изобразил ножницы. — Режете на крупу?

— Зачем? Лежат здесь. — Бейлис хлопнул ладонью по столу. — Проходит время, спецслужбы о них забывают, и я снова какое-то время пользуюсь ими. Очень удобно.

— Чипы — дорогая вещь.

— Мне денег не жалко. — Бейлис вывалил перед собой несколько телефонов, поменял в них чипы.

Хампаш Хасанович заметил, что в один из аппаратов Бейлис вставил и осветленную, словно бы выгоревшую пластинку, — это был аппарат угольно-черного, с золотым крапом, цвета.

Теперь оставалось только ждать, когда Бейлис приложит этот телефон к уху, чтобы переговорить с каким-нибудь клиентом.

— Я пойду, — сказал Хампаш Хасанович, ему было неприятно оставаться в этом кабинете, — у меня полно дел.

Согласно кивнув, Бейлис подошел к холодильнику, вытащил из него батон колбасы и, как когда-то в прекрасные комсомольские годы, откусил прямо от целого батона, начал сосредоточенно жевать. Еще вчера в кабинете холодильника не было, сегодня утром Бейлис велел его поставить.