Маркус Вольф - Леонид Млечин

Четырнадцатого августа 1980 года на Гданьской судостроительной верфи началась забастовка из-за того, что уволили раздражавшего начальство Леха Валенсу. 15 августа забастовка распространилась на другие предприятия. В ночь на 17 августа образовался межзаводской забастовочный комитет, председателем которого избрали электрика Леха Валенсу. Бастующие бригады потребовали создания независимых профсоюзов.

Жители Гданьска поддержали забастовщиков. Им приносили еду, одеяла, лекарства. Приходили врачи, священники служили мессу. Вскоре вспыхнула забастовка и в Щецине. Властям пришлось вступить в переговоры с рабочими на судоверфях Щецина и Гданьска. После подписания 31 августа соглашения с рабочими в Гданьске возник первый в социалистическом лагере свободный профсоюз «Солидарность».

Руководитель польской партии Эдвард Герек не сумел этого предотвратить. Ему этого не простили ни в Варшаве, ни в Москве. 6 сентября Герек вынужден был уйти с поста первого секретаря польской компартии. Он рекомендовал на свое место сравнительно молодого члена политбюро и секретаря ЦК Стефана Ольшовского. Считалось, что тот ставленник и Москвы.

«Ольшовский сам активно себя лоббировал, не стесняясь утверждать, будто его поддерживают советские и другие союзники, — вспоминал генерал-лейтенант Виталий Павлов, который возглавлял представительство КГБ СССР в Варшаве. — Он ссылался на телефонный разговор с послом СССР в ГДР Петром Абрасимовым, а также с самим Эрихом Хонеккером. Хонеккер якобы заявил, что он и „другие союзники“ считают Ольшовского самой подходящей кандидатурой, и уже пожелал ему успеха».

В Москве поспешили откреститься от Ольшовского. Председатель КГБ Андропов сказал министру внутренних дел Польши Чеславу Кищаку: никакой поддержки Ольшовскому не оказывалось и оказываться не будет. Что касается звонка посла Абрасимова, то министр Громыко уже объяснил Петру Андреевичу, что не надо вмешиваться в чужие дела.

Стефана Ольшовского в Москве другом не считали. На заседании польского руководства кто-то заметил:

— Если мы не решимся пресечь действия распоясавшихся экстремистов, то кончится тем, что нас всех эти экстремисты повесят на телеграфных столбах.

И тут Ольшовский бросил реплику:

— Или в Польшу придут советские войска, и мы опять-таки окажемся на тех же столбах.

Кресло первого секретаря ЦК в Варшаве занял Станислав Каня, несмотря на очевидную скромность его талантов. Именно тогда распространилась сомнительная шутка: «Лучше Каня, чем Ваня». Лучше сделать приятное Москве и терпеть слабую фигуру, чем вызвать недовольство советского «старшего брата».

Самая блистательная операция Маркуса Вольфа связана с именем выдающегося политика Вилли Брандта, ставшего канцлером ФРГ.

Вилли Брандт — партийный псевдоним. Настоящее имя — Герберт Эрнст Карл Фрам. Он родился в 1913 году в Любеке и был внебрачным ребенком Марты Фрам, продавщицы в кооперативном магазине. Его происхождение было предметом издевок и нападок со стороны политических противников. Он мужественно их переносил. Уже будучи известным политиком, узнал имя отца. Йон Генрих Мёллер, скромный бухгалтер, умер в 1958 году. Он и не подозревал, что его сын, от которого он отказался, станет одним из самых знаменитых немцев.

Будущий канцлер рано заинтересовался политикой, присоединился к социал-демократам, потом вступил в более радикальную Социалистическую рабочую партию. После прихода нацистов к власти он попытался уйти в подполье и взял себе псевдоним Вилли Брандт. Но вскоре понял, что ему придется покинуть Германию. Он бежал на рыбачьей лодке в Данию, оттуда перебрался в Норвегию, где участвовал в антифашистской борьбе. В 1938 году нацистские власти лишили его германского гражданства. Он получил норвежское подданство, работал журналистом. Когда вермахт оккупировал Норвегию, бежал в остававшуюся нейтральной Швецию.

После краха третьего рейха вернулся на родину. Немецкое гражданство ему вернули в 1948 году. Псевдоним подпольщика он сделал фамилией. Так появился немецкий политик Вилли Брандт. Он был противником и крайне правых, и крайне левых. В 1949 году он произнес громкую речь против коммунистов, силой взявших власть в Чехословакии:

— Старик Маркс перевернулся бы в гробу, если бы знал, что натворили эти нетерпеливые идиоты.

В октябре 1957 года Брандта избрали правящим бургомистром Западного Берлина. Этот пост поставил его в центр мировой политики, поскольку вокруг Западного Берлина постоянно вспыхивали баталии между Советским Союзом и Западом.

В августе 1960 года социал-демократы выдвинули Брандта кандидатом в канцлеры на очередных выборах с лозунгом:

— Новые времена требуют новых людей. За дело должно взяться молодое поколение с его еще не растраченной энергией. Вилли Брандта — в федеральные канцлеры!

Партийный съезд встретил Брандта бурными аплодисментами. Делегаты съезда с воодушевлением пели:

Социал-демократы считали, что избрание молодого и обаятельного Джона Кеннеди президентом Соединенных Штатов открывает дорогу молодежи в мировую политику. Это был период политических грез. Социал-демократы поверили, что, выдвинув Вилли Брандта, они идут в ногу со временем и победа у них в кармане.

На всеобщих выборах в бундестаг 17 сентября 1961 года социал-демократы получили на два миллиона голосов больше, чем в предыдущий раз. Но этого было недостаточно, чтобы претендовать на власть. Избирателей, возможно, отпугивал ярлык незаконнорожденного левака, который политические противники навесили на Брандта. Социал-демократы остались в оппозиции, Вилли Брандт — правящим бургомистром Западного Берлина.

Но американские журналисты окрестили его Вилли-победителем, считая, что на него падает частица блеска, излучаемого мифом Кеннеди. Соотечественники называли его «немецким Кеннеди».

Он стал символом разделенного Берлина. 26 июня 1963 года, когда Джон Кеннеди произнес свою знаменитую речь в Берлине, рядом стоял Вилли Брандт. Американский президент отметил его:

— Я горжусь тем, что я гость вашего мэра, олицетворяющего несгибаемый дух Берлина. В мире много людей, которые не понимают, в чем разница между миром свободы и коммунистическим миром. Пусть они приедут в Берлин! Есть те, кто говорит: коммунизм — это будущее. Пусть и они приедут в Берлин! Кто-то говорит: с коммунистами можно сотрудничать. Пусть едут в Берлин! Демократия не идеальна. Но мы бы не стали строить стену, чтобы не дать народу уйти от нас.

Самые поразительные слова Кеннеди нашел за несколько минут до начала выступления. В кабинете Брандта он наскоро выучил три немецких слова, которыми триумфально закончил свою речь.

— Свобода неделима, и когда один человек порабощен, все люди не свободны, — говорил американский президент. — Когда все станут свободными, тогда мы увидим, что к вашему городу присоединится и вся страна, и весь континент Европа — в полном надежд мире. Когда этот день наконец наступит, жители Западного Берлина будут иметь все основания для гордости: вы жили на линии фронта. Все свободные граждане, где бы они ни жили, ощущают себя гражданами Западного Берлина. И я, как свободный человек, с гордостью заявляю: я тоже берлинец!