Дружина особого назначения. Книга 2. Западня для леших - Иван Алексеев

Катька и Лось быстро принялись за дело, перекладывая трупы, стараясь наспех сымитировать картину драки между опричниками. Княжна, как только услышала от Лося, что ее суженый находится здесь, рядом, занятый ее спасением, сразу же забыла обо всем на свете и застыла посреди залитой кровью горницы с молитвенно прижатыми к груди руками, и эти стены, которые были буквально пропитаны духом непрерывных злодеяний, впервые озарились чистой и радостной мечтательной девичьей улыбкой.

Закончив с трупами, Лось внимательно осмотрел засов, соображая, как лучше будет расположить заряд для взрыва с той стороны. Затем он повернулся к Катьке:

– Ну, держись, Катерина, надеюсь, не долго тебе тут торчать осталось, – и направился к окну.

– Послушай, Лось, – задержала его девушка. – Мы тут с тобой поножовщину изобразили, да ведь у одного пуля в башке сидит, а у другого – в сердце. Неувязочка, брат, получается.

– А нам-то с тобой какая с того кручина? Пускай опричники потом голову ломают, что это за дырки в друганах ихних образовались. Выстрелов никто слышать не мог: вон стены да дверь как лубом обделаны, видать, чтобы крики отсюда не доносились. Пистоли у тебя никто не видел, в дверь мы с хозяевами вместе войдем. Какой с нас спрос? – Лось подмигнул девушке, натянул маску на лицо и исчез в черном проеме окна.

Катерина тронула за плечо замечтавшуюся княжну:

– Ну, Настенька, помоги-ка мне в сарафан облачиться, да полезем опять в тот уголок укромный, на сей раз вдвоем, чтобы тебе там не скучно было. А как бабахнет, так кинемся на кровать и замрем без чувств. Мы девушки слабые, беззащитные, пущай нас теперь добры молодцы на руках до дому несут.

Два десятка леших под предводительством Дымка стремительной колонной вошли в дом Басмановых, как нож в масло. Самые борзые опричники во главе с хозяевами были на государевом пиру, и оставшиеся блюсти дом отнюдь не лучшие кадры растерялись при виде дружинников со страшными огневыми самопалами на изготовку. Поэтому никто из опричников не смог оказать хоть сколько-нибудь достойного сопротивления. Тем, кто, замешкавшись, не успевал убраться с пути колонны, вполне хватило удара локтем по шее, прикладом по почкам или сапогом по коленной чашечке.

Взбежав на крыльцо, Дымок не стал скидывать вниз через перила последнего горе-караульного, бессмысленно застывшего перед дверью и судорожно пытающегося замахнуться секирой, а небрежным ударом выбил у него из рук бесполезное оружие, прижал опричника к двери, ребром ладони придавив кадык.

– Ты на кого это, сволочь, замахиваешься? – рявкнул он преувеличенно грозно и громогласно. – На гостей дорогих, людей государевых, которые по служебным делам к твоим благодетелям с почтением в дом пришли? Так-то ты свой долг перед родиной исполняешь?

Опричник хрипел и хлопал глазами, а его друганы, стоявшие, сидевшие или лежавшие во дворе, переглядывались, не понимая, что же, собственно, происходит. Единственное, что было очевидным и во что хотелось верить всей душой, так это то, что дружинники не собираются их убивать, поскольку уже давно и легко могли это сделать. Животный страх, вызванный внезапностью и решительностью нападения, уступил место облегчению, и дружинники стали действительно казаться долгожданными друзьями, которых они ошибочно приняли за врагов и не проявили к ним должного гостеприимства.

– Ты что, оглох, остолоп? – продолжал орать на караульного Дымок и, отпустив его горло, приказал: – Веди меня к боярину немедля, доложи, лопух, что, мол, воевода поморской дружины ему челом бьет!

Опричник подобострастно заверещал:

– Прости, воевода, что не признал тебя сразу-то! Не известили нас о приходе твоем! И боярин наш с сыном и со товарищи сейчас в отсутствии, поскольку на пиру государевом пребывать изволят!

– Ну, что ж, прощаю вас, коли так! – сменил гнев на милость Дымок. – Но служба есть служба, а посему веди нас немедля к старшему, что за хозяев в доме остался!

Опричник, не успевая сообразить, кого и зачем пускает он в дом, с готовностью распахнул обе створки входных парадных дверей и через обширные сени повел леших в малую столовую палату, где обычно располагались дежурные силы опричников, готовые по первому зову своих хозяев кинуться на кого угодно и растерзать в мелкие клочья мнимых злодеев государевых.

Дежурные опричники, числом около полусотни, в привычном ожидании сидели за длинными столами при неярких свечах, выпивали, закусывали и лениво переговаривались. Их излюбленное оружие, предназначенное не для боя, а для резни, – топоры и длинные ножи валялись на полу или на лавках рядом с их владельцами. Самозваные хозяева земли Русской, как всегда, чувствовали себя в полной безопасности и безнаказанности. Предводительствовал этой сворой особо доверенный окольничий Басмановых, по прозвищу Щерь, недалекий, но злобный и по-собачьи преданный хозяевам мерзавец. Он пребывал в отвратительном настроении, переживая, что его, несмотря на давние немаловажные заслуги, не говоря уж о самых свежих – сегодняшних, не взяли на государев пир, а оставили здесь, хотя и в почетной, но скучной и однообразной роли начальника запасного отряда.

Внезапное появление в палате вооруженных до зубов поморских дружинников, несомненно, внесло искомое разнообразие в жизнь окольничего Щеря, но вряд ли улучшило ему настроение. Смятение, несколько минут назад воцарившееся среди опричников во дворе, в полной мере овладело и их товарищами, пребывавшими в столовой. Опричники, сами хорошо освещенные стоящими на столах свечами, плохо видели, сколько же именно дружинников ворвалось в палату и рассредоточилось, охватив их кольцом, в сумраке стен и углов. Но пламя свечей, хотя и не способно было озарить всю палату, вполне отчетливо играло грозными отсветами на стволах страшных самопалов, направленных если не в лицо опричникам, то явно в их сторону.

Дымок, вышедший на середину палаты, в круг яркого света, продолжая прежнюю тактику по сбиванию с толку, радостным и бодрым голосом поприветствовал присутствующих, простирая к ним руки, в которых не было никакого оружия:

– Здорово, орлы! Хлеб вам да соль!

Оправившийся от первого испуга окольничий поднялся со своего места во главе стола и, попытавшись придать голосу твердость, произнес:

– Здрав будь, дружинник! Что привело тебя и людей твоих в дом сей в неурочный час в отсутствие хозяев?

Дымок широко улыбнулся, сделал пару шагов по направлению к собеседнику, остановился, сложив руки на поясе. Он уже открыл было рот, чтобы ответить на заданный вопрос, как вдруг с удивлением заметил, что начавший улыбаться ему в ответ окольничий внезапно дернулся, побледнел и отпрянул от него назад, не сев, а буквально упав на лавку. Сотник быстро обернулся, оглядел своих людей. Они, как и было приказано, спокойно стояли вдоль стен, и никакой явной непосредственной угрозы от них не исходило.

Дымок в полном недоумении чуть развел руками и сказал как можно более ласковым и спокойным тоном:

– Извините, молодцы, за вторжение незваное, но дело к вам у меня важное и срочное.