Моя любовь когда-нибудь очнется - Чарльз Мартин

– Я бы не назвал это «разговором».

– Но это был именно разговор! – Она едва заметно кивнула. – Вы разговаривали с Ним, как Иов.

Миссис Ловетт на цыпочках вошла в палату и остановилась рядом с мужем.

– Не уверен, что Иов выражался именно так, – сказал я.

– Вы забыли, я была совсем близко и все слышала… – Аманда хотела засмеяться, но ей не хватило сил. – И должна признаться честно… – В изнеможении она снова закрыла глаза. – Должна признаться честно…

– В чем все-таки дело? – спросил я, уже зная, что попался на крючок и что Аманда намерена поделиться со мной какой-то сокровенной мыслью.

– Вы умный человек, профессор, но вы ошиблись в одном… – Она слабо потянула меня за руку, заставив наклониться ближе. – Он был с нами вчера, и точно так же Он был со мной все шесть дней моего плена – привязанный к дереву, как и я. – Аманда слегка приподняла голову и прошептала: – Иначе как бы я смогла это пережить?

Я пожал плечами.

– Я не настолько сильная, профессор…

Опустив голову, я смотрел на ее ладонь.

– Возможно, вы правы.

– Профессор?..

Я поднял голову, и одинокая слеза, сорвавшись с моей щеки, упала мне на руку.

– Что, Аманда?

– И в родильной палате, когда врачи не могли остановить кровотечение у мисс Мэгги, вы тоже были не один. Он тоже там был и тоже перемазался в крови, как вы. Вы не одиноки. Он с вами всегда, и Его милость и милосердие не имеют конца.

Поплотнее запахнувшись в одеяло, я выкатился вместе с креслом в коридор, оставив миссис Ловетт и пастора всхлипывать от радости у кровати дочери. Медсестра уже сообщила собравшимся в комнате ожидания друзьям и прихожанам, что Аманда пришла в себя, и оттуда доносились приглушенные крики радости. Там же были и все мои студенты. Сквозь стеклянные двери я видел Мервина и Рассела, которые стояли у самого входа в комнату ожидания и, потягивая из банок кока-колу, вопросительно смотрели на меня. У обоих на сгибе локтя я заметил свежие кусочки пластыря и едва не рассмеялся. Кровь лучших спортсменов колледжа, циркулировавшая теперь в жилах Аманды, несомненно, должна была ускорить ее выздоровление.

Оставив кресло на колесах в коридоре, я вышел из отделения интенсивной терапии в общий коридор. Заметив меня сквозь открытую дверь, все находившиеся в комнате ожидания притихли. Рассел опомнился первым. Он шагнул вперед, сгреб меня в свои медвежьи объятия и подбросил к потолку. Мервин отсалютовал мне своей колой.

– Доброе утро, профессор!

Судя по его широкой улыбке, он был очень доволен тем, как развиваются события.

Когда я вернулся в коридор отделения, где лежала Мэгги, дежурная медсестра уже поджидала меня у дверей палаты. В палате я обнаружил Блу, который, свернувшись калачиком, крепко спал на своей подстилке в углу. Мэгги на кровати у окна лежала неподвижно, с выражением ангельского спокойствия на лице. Я бросил одеяло на свою койку, а сам лег рядом с ней.

– Не следует вам этого делать, сэр! – поспешно сказала медсестра.

– Извините, мисс, – отозвался я как можно вежливее и обнял Мэгги, – но вам лучше уйти.

Медсестра недовольно покачала головой, но все же послушалась. Как только за ней закрылась дверь, я скользнул к Мэгги под одеяло и впервые за четыре месяца и тринадцать дней уснул рядом со своей женой. Последнее, что я запомнил, сражаясь со сном, усталостью и лекарствами, было ее теплое дыхание на моей щеке.

Когда несколько часов спустя я проснулся, за окнами снова была ночь: небо затянуло плотными облаками, но снегопад закончился. Не знаю, сколько времени я проспал, однако назад, на мою койку, меня никто переносить не стал. И, что было еще важнее, Мэгги тоже никто не трогал. Нам только заменили капельницы, которые накачивали в наши вены какие-то таинственные жидкости.

Подняв голову, я взглянул на Мэгги. Призна́юсь, я был уверен, что она откроет глаза и посмотрит на меня в ответ. А если быть честным до конца, я думал, что когда я проснусь, то увижу, как она смотрит на меня ясным и чистым взглядом – таким же, как в тот день, когда ее повезли в родильную палату.

Увы, глаза Мэгги были все так же закрыты, и хотя ее лицо по-прежнему казалось спокойным и безмятежным, я отчетливо видел, как подрагивают ресницы и как беспокойно движутся под ве́ками глазные яблоки.

Я понял, что Мэгги видит сон.

Отчего-то я вдруг заплакал. Этот плач поднялся из са́мой глубины моей души – из той неведомой и таинственной ее области, где заживают любые раны и куда не добираются сомнения, и которая и есть подлинное «я» каждого человека. Сдержать эти рыдания было выше моих сил. Прижавшись лицом к груди Мэгги, я плакал так горько, как еще никогда не плакал в своей жизни. На мои всхлипывания прибежала встревоженная медсестра. Несколько минут она молча стояла рядом со мной, потом укрыла меня вторым одеялом и ушла.

Утром мы проснулись в объятиях друг друга. Или, точнее, это я проснулся, обнимая Мэгги. Некоторое время я просто лежал, положив руку ей на живот – возразить она все равно не могла, поэтому я длил и длил этот приятный момент. Потом я снял с Мэгги носки, так что ее холодные ступни касались моих ног. Раньше я ничего подобного не допускал, но сейчас решил – пусть. Почему-то мне казалось, что, если я сумею согреть ей ноги теплом своего тела, это ускорит ее выздоровление.

Какое-то время спустя я все-таки встал, накрыл Мэгги своим одеялом и, выдернув из руки капельницу, заглянул в шкаф, где лежала кое-какая моя одежда, которую я иногда оставлял здесь в предыдущие свои визиты. Одеваясь возле окна, в которое вливались лучи яркого утреннего солнца, я заметил, что обе мои руки чуть не до плеч покрыты порезами, царапинами и ссадинами. Все они болели, и я подумал, что действие обезболивающего, вероятно, закончилось.

Вернувшись к кровати, я посмотрел на Мэгги и прошептал:

– Мне нужно кое-что сделать, Мег. Никуда не уходи, хорошо?..

Услышав мой голос, Блу вскочил со своей подстилки, потянулся и вопросительно поглядел на меня, мол, куда пойдем? Я скомандовал ему: «Сидеть», а когда он подчинился, выставил руку ладонью вперед и добавил шепотом:

– Ты останешься здесь. Куш!

Пес лег, положил морду на передние лапы и, подняв уши, укоризненно покосился на меня.

– Охраняй нашу Мэгги, а я скоро вернусь, – сказал я.

Блу вскочил на все четыре лапы и посмотрел на Мэгги.

– Ладно, давай, – согласился я, и он одним прыжком оказался на кровати. Через секунду он уже свернулся у нее в ногах.

Натягивая на ходу куртку, я вышел из палаты и пошел по пустынному коридору, стараясь производить поменьше шума. Несмотря на то что утро уже наступило, на сестринском посту горел свет – дежурная медсестра по обыкновению читала «Инквайрер» и подкреплялась сырными шариками из нового пакета.