Французская мелодия - Александр Жигалин

Ознакомившись, Илья вопрошающе глянул на полковника.

— Осилим?

— Не знаю, — покачал головой тот. — Вообще-то я не привык загружаться чрезмерным количеством жидкости, но если есть желание, то можно попробовать.

Официант будто знал, что, ознакомившись с предложением, клиенты начнут рыскать по залу глазами. Поэтому стоило только Илье поднять руку, как тот был тут как тут.

— Чего желаете?

— Желаем воспользоваться, — Богданов, повертев в руках визитку, вернул ту официанту. — Мы выпили три литра, поэтому будьте добры нам ещё два, один из которых в подарок.

— Сию минуту.

Человек исчез, оставив после себя шлейф беспрекословного подчинения.

— Надо же, какая вышколенность? — ухмыльнулся Гришин, глядя официанту вслед, — Так бы во всех сферах да по всей стране, была бы Россия впереди Европы всей.

Человек в фартуке вернулся через минуту. Неся в руках графин с пивом, сиял так, будто выиграл в лотерею.

Дождавшись, когда официант оставит одних, Гришин предпочёл не тратить время на пустословие.

— Скажите, условия, что вы выставили, были последними или, будет что-то ещё?

— Будет, — понимая, насколько важно для противника знать всё, произнёс в ответ Илья.

— И много?

— Одно. До того, как сделка перейдёт в завершающую фазу, вы дадите мне слово, что навсегда забудете про Элизабет, про дом в Никольском и про нас с матерью тоже.

— Причём здесь француженка?

— Притом, что Элизабет намерена продолжить начатое дедом дело. Направленность изучаемых ею свойств электричества не имеет ничего общего ни с оборонной промышленностью, ни с вооружением, в то же время процесс познаний может пересекаться с тем, что когда-то открыли дед и отец.

— Не хотите ли вы сказать, что мадам Лемье, имея доступ к документам, не только знает детали изобретения, но и намерена использовать их в научных целях?

— Нет. Элизабет не имела доступа к архиву, мало того, даже не подозревает о его существовании.

— В таком случае, что даст вам моё слово?

— Гарантии.

— Гарантии? — хохот полковника, разорвав тишину, повис над столом, подобно дамоклову мечу. — Вы что всерьёз считаете, что слова могут служить гарантией? Это же всего лишь сотрясание воздуха.

— Ошибаетесь. За этим самым, как вы соизволили выразиться, сотрясанием воздуха стоит ответственность. Если человек отказывается выполнять возложенные на него обязательства, что в обычной жизни называется обманом, то его можно призвать к объяснениям, в отдельных случаях заставить силой выполнить то, что он обещал.

— Интересно знать, каким это образом вы сможете заставить меня сделать то, чего я не собирался делать изначально?

— Способов несколько. Например, запустить в интернет вот это.

Вынув из кармана мобильник, Илья путём манипуляций кнопками нашёл то, что могло представить для собеседника интерес.

То были фотографии, на которых он и полковник были засняты сидящими в баре. Всего снимков насчитывалось четыре. Один был сделан через стекло, с улицы, другой — со стороны входа. Два остальных — непосредственно из зала. Все фотографии были сброшены на мобильник через SMS — сообщение.

Протянув телефон полковнику, Илья замер в ожидании.

Тот, изучив снимки, даже не повёл бровью

— И что вам это даст?

— Одни фотографии ничего. Но если заставить их говорить, то, я думаю, многое.

Сунув руку в другой карман, Илья вынул диктофон. Озвучив первые слова записи, выключил.

— Ерунда, — не сдавался Гришин. — Вы сами предложили мне купить у вас архив.

— Верно. Но кто об этом знает?! Запись могла остановиться или оказаться частично стёртой.

— Тогда тем более — мимо. В нашем разговоре не было ничего, что могло заставить вас отдать мне документы помимо вашей воли.

— В этом нет. Но есть запись, прослушав которую, становится ясно, что представитель ФСБ угрожал журналисту Богданову. Помните день, когда вы ворвались в наш дом, нашумели, наговорили, после чего ушли, хлопнув дверью, а через час после вас ушёл отец. Вот только вы исчезли на время, а он навсегда.

— И вы решили встать на тропу войны?

— Боже упаси! — картинно развёл в стороны руки Богданов. — Вина ваша косвенная, а значит, не подлежит ни осуждению, ни критике. К тому же, отец был обречён, рано или поздно сердце должно было дать сбой. Отсюда вывод, я не вправе предъявлять вам что — либо. В намеренье же использовать фотографии заключается желание обезопасить близких мне людей от разного рода проблем.

— Вы предусмотрительны.

— Жизнь заставляет.

— Жизнь? — усмешка искривила лицо Гришина. — Что вы можете знать о жизни!?

— До встречи с вами немногое. Теперь, думаю, достаточно, чтобы суметь противопоставить себя такому зубру, как вы. Представляете, какой будет резонанс, когда общественность узнает, что полковник ФСБ решил завладеть секретными документами с целью продажи за рубеж.

Нахмурившись, Гришин, проведя пятернёй по волосам, взъерошил их так, будто хотел заставить мозг заработать в более напряжённом режиме.

— Ну, хорошо. Обещаю, что ни вы, ни ваша матушка, ни госпожа Элизабет впредь не будут подвергаться гонению как с моей стороны, так со стороны тех, кто задействован в истории, связанной с архивом.

— И с фамильными реликвиями тоже, — не замедлил добавить Богданов.

— И с ними тоже.

По тому, как тяжело вздохнул Гришин, можно было понять, что данное им обещание далось не просто с трудом, а с чувством непреодолимо горестным, которому цена — проигранная игра. Отсрочить нанесение ответного удара, это — да, это что называется — сколько угодно. Но чтобы простить? Такого удовольствия полковник не мог позволить ни себе, ни тому, кто даже не подозревал, какую совершил ошибку и какое готовит судьба ему за это наказание.

Что касалось Богданова, то здесь, было все наоборот, понимая, насколько тонко и в то же время жёстко он обошёлся с Гришиным, это считалось верхом безрассудства. Тем не менее Илья торжествовал. Не потому, что противник, уступая позицию за позицией, стал вдруг податлив, а значит, не столь не сокрушим, как раньше, и не по причине, что принял выставленные Богдановым условия. Куда бы он делся?! Причина подъёма настроения состояла в том, что Илья был готов продолжить восхождение к главной вершине. Отслеживая порядок действий, он знал, какой тропой двигаться дальше, что не могло не воодушевлять.

Воспрянув духом, Илья собрался было произнести одну из припасённых фраз, как вдруг полковник задал вопрос, которого Богданов не только не ожидал услышать, но и не предполагал, что противник захочет говорить о том, о чём тот не должен был говорить по определению.

— Судя потому, как развивается разговор, вы, Илья Николаевич, мысли не допускаете о том, что я могу представлять интересы официальной стороны?

— Поначалу допускал, — с трудом подобрав слова, произнёс Богданов. — Мало того, был