Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

Талантливый руководитель клуба Б.М. Филиппов в тот первый вечер в большом зале клуба организовал программу шуточной самодеятельности. Помню, выступал и Утёсов – с репертуаром не обычного типа, а камерным, для друзей. Читались экспромты и пародии.

Маяковский сидел в дальнем от сцены углу. С ним за столом были Полонская, Яншин, Ливанов. Кажется, ещё кто-то: Н.Баталов и Андровская».

Вероника Полонская:

«На эстраде шла какая-то программа. Потом стали просить выступить Владимира Владимировича. Он пошёл, но неохотно».

Виктор Ардов:

«Поднявшись на помост, сказал:

– Товарищи, мне не хотелось сегодня выступать. Но сегодня – открытие советского профсоюзного клуба на месте нэповского кружка. Надо поддержать клуб. Посему – выступлю.

Тут Маяковский занял место за ораторскою трибуною и прочёл две-три эпиграммы, направленные на литераторов. Успеха эпиграммы не имели: публика уже слышала несколько очень буффонных выступлений, а после более смешного менее смешное не проходит.

Тогда Маяковский сказал:

– Товарищи, у меня сегодня настроение невесёлое. Разрешите мне вместо шуток прочитать вам вступление к моей новой поэме…

Раздались приглашающие аплодисменты. Маяковский вынул из кармана записную книжку в кожаном переплёте и, сперва заглядывая в книжку, а потом уже – и наизусть, стал читать «Во весь голос»…

Он читал проникновенно – другого слова не подберёшь. С первых же слов зал, что называется, замер».

Вероника Полонская:

"Прочитал необыкновенно сильно и даже вдохновенно. Впечатление его чтение произвело необыкновенное.

После того, как он прочёл, несколько секунд длилась тишина, так он потряс и раздавил всех мощью своего таланта и темперамента».

Виктор Ардов:

«А когда Маяковский окончил, аплодисменты начались не сразу. Несколько секунд все молчали. Знатоки театра говорят, что это – высшая степень успеха.

Хлопали много и дружно. Потом кто-то пытался продолжать шуточную программу, но никого уже не слушали. Публика расходилась. Ясно было, что после Маяковского ничто не может представлять интерес».

О том, как складывался у Маяковского этот день, свидетельств очень мало. Но они есть.

Поскольку этот день очень важен в жизни поэта, опишем его почти без купюр.

В воспоминаниях Николая Асеева, который всё ещё был в ссоре с Маяковским, сказано, что 9 апреля была предпринята попытка восстановить их отношения. В роли примирителя выступил Лев Гринкруг, впоследствии написавший:

«Долгое время никто не хотел сделать первого шага, хотя обоим хотелось примириться».

И Гринкруг с утра принялся звонить или, как он выразился сам…

«…насел на телефон и звонил то одному, то другому. Маяковский говорил: „Если Коля позвонит, я немедленно помирюсь и приглашу его к себе“. Когда я об этом говорил Асееву, тот отвечал, что „пусть Володя позвонит“, если Володя позвонит, „он тотчас же придёт“. Так в тот день и не договорились».

Артемий Бромберг:

«Последний раз я беседовал с Владимиром Владимировичем 9 апреля 1930 года.

Маяковский приготовил для своей выставки новые материалы, но никак не удавалось получить их. Между тем Бригада уже заканчивала пробную развеску материалов его выставки в помещении Литературного музея при Библиотеке имени В.И.Ленина.

Звоню Маяковскому:

– Владимир Владимирович! Мы заканчиваем пробную развеску. Очень нужны материалы, которые вы обещали нам.

Маяковский перебивает:

– Вы откуда говорите?

– Из музея.

– Можно приехать к вам сейчас?

– Конечно.

– Адрес?

– Улица Маркса и Энгельса, дом восемнадцать. Это в здании, где раньше висела картина Иванова «Явление Христа народу».

– Знаю. Буду через пятнадцать минут.

Я не поверил в "15 минут "поэта, но он оказался абсолютно точен.

Товарищи по работе попросили меня показать Маяковскому весь наш музей. В нём было тогда четыре отдела: выставка Короленко, выставка Чехова, выставка Горького и вводный отдел. Я начал с нижнего этажа и повёл его по выставке «Творческий путь В.Г.Короленко».

Среди очень большого количества газетных и журнальных статей Короленко, между рукописями и книгами находилось довольно много рисунков Владимира Галактионовича.

– Художник? – удивился Маяковский. – Да и неплохой!

Статьи Короленко особенно задержали его внимание.

– О погромах. Очень хорошо написано! Настоящий публицист!

Я торопил его, мне хотелось, чтобы он получше осмотрел свою выставку. Но Маяковский не поддавался и стал рассматривать рукописи.

– А много правок делал Короленко? Вы уверены, что это всем интересно?

Он остановился перед витриной с биографическими документами; между ними лежал школьный аттестат Короленко.

– У меня тоже где-то есть. Могу его притащить, да не стоит… А Короленко много снимался? Не знаете? А рисовать он учился? Хорошо рисовал!..

Он хотел посмотреть выставку Горького, но я опять заторопил его наверх – «к Маяковскому»».

Они поднялись на второй этаж, где Ударная молодёжная бригада разместила плакаты с выставки «20 лет работы». Стали её осматривать.

Артемий Бромберг:

«Владимир Владимирович провёл на выставке около двух часов. Был он очень серьёзен, говорил с большими паузами.

Уходя, он задержался на верхней площадке лестницы и долго смотрел оттуда вниз, в вестибюль…

– Я очень рад, – сказал он, отходя от перил, – что материал мой находится теперь здесь, у вас.

Взволнованный его словами, я что-то спросил его, он молча поглядел на меня и стал медленно спускаться вниз».

В этот день вполне могла произойти ещё одна встреча Маяковского с Аграновым, которому было известно, что вечером должна состояться встреча Владимира Владимировича с учащимися одного из московских вузов. И Яков Саулович вполне мог заговорить о том, как много среди молодёжи тех, кому творчество бывшего рефовца, ставшего рапповцем, непонятно, а некоторые вообще не считают его поэтом революции.

Никаких документальных подтверждений того, что подобная встреча произошла, конечно же, нет. Но есть убедительнейшие косвенные свидетельства того, что такая версия не так уж неправдоподобна. Присмотримся повнимательнее к тому, что произошло вечером 9 апреля 1930 года.