Златоуст и Златоустка - Николай Гайдук

Негромко посмеиваясь, Граф обнял слугу.

– Да не хочу я жениться! С чего ты взял?

Отстранившись от хозяина, слуга внимательно, пристально и недоверчиво посмотрел на него.

– Ну, извини, – пробормотал, – показалось, поблазнилось…

– Всё нормально! Перекуём мечи на калачи! – твёрдо заверил Граф. – Завтра можешь взять любое яблоко и оно – будет как золотое. А почему? Да потому что… – Хозяин опять обнял старика. – Могу тебе сказать без ложной скромности: с твоею помощью и с божьей помощью я научился думать золотую думку!

– Неужели? – Оруженосец чуть не выронил оружие. – И до чего же ты додумался? Позволь спросить.

– Так ты ж мне глобус подарил… – Граф двумя руками изобразил громадный шар. – Вот я и додумался до того, что Земля – это огромное яблоко. А всё то, что есть на Земле, и то, что есть в Земле – все её сокровища движимые и недвижимые – это мысли нашего Творца. Мысли, написанные на яблоке, величиною в шар земной.

* * *

И после этого Граф уже как будто научился думать по-новому. Думать светло, просторно, нежно. Думать о высоком, вечном. О том, что могло бы осчастливить не только его одного – всё человечество.

И тогда произошло нечто неожиданное.

– А ну-ка, открой этот глобус! – однажды утром сказал Азбуковед Азбуковедыч. – Посмотрим…

– А как ты его откроешь? – удивился Граф. – Разве он открывается?

Под руками Оруженосца – после небольших усилий – две половинки глобуса открылись. А там, внутри – батюшки святы! – там цветы и радуга, там смех и голубь мира…

Граф был немало изумлён и обрадован. А Старик-Черновик – вместо того, чтобы радоваться – вдруг чернильную слезу пустил по щеке, по своей дремучей бороде.

– Нет, я, конечно, рад, я очень даже рад, – прошептал он, промокашкой вытирая чернильную слезу. – Только радость моя опечалена сознанием скорой, неминуемой разлуки. Муму непостижимо, Граф, как быстро… Ты даже сам не заметишь, как быстро закончится время твоё – время подавать надежды. И наступит время – рукопись подать. И, может быть, завтра тебе, милый Граф, нужно будет уходить к Вершине. И уходить уже придётся одному. Таков закон, подписанный Творцом, Поднебесным Учителем.

1

Хорошо ли, плохо ли, но время подавать надежды ещё не кончилось, и потому Старик-Черновик продолжал сопровождать своего ученика. В горах, куда забрались краснопогожим летом, была пещера – почти незаметная, пока вплотную не подойдёшь. Полукруглый вход в пещеру зарос такой толстой паутиной – можно было бы запросто рыбацкие сети плести. Старик-Черновик перочинным ножом кое-как разрезал паутину и пошёл по узкому, гулкому жерлу. В пещере было сухо и темно, только сверху откуда-то изредка срывались капли. При помощи своих «кошачьих глаз» отлично ориентируясь впотьмах, Абра-Кадабрыч добрался до тайника.

– Ну, слава тебе, господи! – перекрестясь, пробормотал. – Всё в целости, в сохранности!

Старинный золотой сосуд находился там же, где его оставили много-много лет тому назад. Это была искусно сделанная чаша, на которой чётко проступал рельеф с изображением раскрытой книги, гусиного пера, чернильницы и ещё каких-то странных, тайных знаков, понятных только людям избранным, посвящённым. Покряхтывая, слуга припёр старинную золотую чашу в избушку и, засучив рукава, стал священнодействовать.

– И что же это будет? – поинтересовался Граф.

– Алхимики, алфизики и всякие другие мудрецы мне говорили, что из этого… Ну, не будем вперёд забегать! Скоро сам узнаешь! Давай-ка, сходи за родниковою водой. Там, под берёзкой, видел? Сейчас мы эту чащу наполним до краёв и областей. Хэ-хэ. А что потом… Потом она весь день должна стоять так, чтобы в неё попадали прямые солнечные лучи. Понимаешь? Тут кривые лучи не годятся! – Абра-Кадабрыч сделал вид, будто он через колено выпрямляет солнечный свет, падающий между кривыми ветками кедров и сосен. – Шутки шутками, но дело-то серьёзное, Иван Великоросыч.

Подождав, когда солнце укатится в горы, старик Азбуковедыч взял золотую крышку – плотно закрыл старинный сосуд и попросил, чтобы Граф помог ему эту тяжесть в тёмное место убрать.

– Ну, и что всё это значит? – поинтересовался Граф, без особого энтузиазма принимая участие в этом сомнительном «колдовстве». – Зачем всё это?

И старик ошарашил его сообщением: в золотом сосуде золотая вода зарождается. И нужно будет воду золотую пить. Нужно будет ею умываться. Нужно будет три раза в день руки в эту воду погружать по локти. Простодушный слуга говорил, говорил и договорился до того, что после такого колдовства в былые времена даже самая ленивая хозяйка, даже фурия становилась работящей и умелой.

– Я тебе не дамочка! – взбунтовался Граф. – Ты за кого меня держишь? За бабу?

– Я тебя ни за кого даже не трогаю! – Абра-Кадабрыч демонстративно руки спрятал за спину. – А то, что касаемо женщины, бабы, как вы изволили выразиться. Кха-кха. Прошу меня простить за дерзость, но… Давайте вспомним, какого рода «жизнь», «душа», «поэзия» и всё такое прочее? Всё это – женского рода. Не так ли?

Крыть было нечем, и Графу оставалось только в сердцах махнуть рукой, глядя в сторону сосуда с золотой водой.

– Всё это – фигня на постном масле.

– Ну, что за словечко такое? Что за фольклор?

– Ладно, ни «фигня», а «бытовая магия», если ты хочешь услышать более научное определение.

– Нет, не только бытовая магия, – возразил Старик-Черновик, проявляя удивительную осведомлённость. – Сегодня наукой доказано, что насыщенная ионами золотая вода обладает сильным целебным действием, приводит в порядок сосуды и сердце. Она излечивает…

– Ну, хватит дурью маяться. Я на кузнице работал. Здоров, как бык.

– И точно такой же упрямый, смею заверить. – Слуга склонился в покорной позе. – Прошу не прогневаться, но мы-то ведь имеем не целебную цель. Или ты позабыл, куда мы нацелились? При помощи этой воды золотой и при помощи слов золотых, которыми надо уста полоскать ежедневно и еженощно. Видишь, сколько тут книг приготовлено? И книги-то всё – не простые. И водичка тоже, глянь, какая…

Послушав старика-колдуна, разволновавшийся Граф стал кругами ходить возле древней посудины с золотою водой.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал он, останавливаясь. – Сомнительно что-то…

– Это потому, что ты первые сто лет живёшь на свете. А я уже видел, как впотьмах загорались золотые уста! И тебе уже немного ждать остаётся. – Старик восхищённо глядел на него. – Перемены, скажу я тебе, Граф, просто поразительные.

2

Восхищённо глядя на ученика, Азбуковед Азбуковедыч вспоминал «Метаморфозы» древнеримского Овидия, в пятнадцати книгах повествующие о всяких превращениях, произошедших со времён сотворения мира, согласно греческой и римской мифологиям. Он говорил, что с Иваном произошли такие же метаморфозы. Старик любил гиперболу, чего греха таить, любил иногда высокопарно, кудряво сказануть. Однако же, и правда была в его словах.