Последняя черта - Феалин Эдель Тин-Таур

Он коротко взглянул в сторону Призрака, чтобы найти укрытие от бури. И продолжил с плохо сдерживаемой ледяной яростью:

— Я требую пересмотра дела, — Ворон посмотрел на судью пристально, прищурившись. — Есть все основания полагать, что вы пристрастны, проданы, вас самих склоняют на это решение шантажом, да что угодно... только не буква закона. Нету здесь больше никакого закона. Не в этой стране.

Ворон был готов сейчас на всё. На то, что его свяжут, изобьют и посадят рядом с Алисой даже надеялся.

По мере речи Ворона лицо у судьи вытягивалось всё сильнее, а под конец даже затряслись губы. Едва парень закончил, он не выдержал — спешным шагом покинул помещение, выходя через тайную дверцу и направился широкими шагами прочь.

Эта ядовитая интонация, вся эта ситуация — она ужасно на него давила. Ему обещали, что процесс не продлиться дольше пяти минут и нужно будет только зачитать обвинение, услышать "Признаю" и вынести приговор. Но началось всё с этой адвокатши, потом ещё следак подоспел, а теперь этот... Судья сдержался, чтобы раздосадовано не застонать. Давно у него не было таких сложных дел, обычно заседания протекали спокойно, стремительно и исход был понятен с самого начала. А тут всё менялось с каждой секундой и он даже не успевал отслеживать все моменты, откровенно терялся и просто автоматически продолжал делать свою работу.

Мужчину крупно трясло, взгляд не мог ни за что зацепиться, пока не наткнулся на молодого человека, стоящего прямо посреди общего коридора. Парень опирался на трость и смотрел так, что судья попятился. Никогда не применял этого слова, но теперь думал — аура у этого... человека не внушала ничего, кроме ужаса.

— За тобой придут, — высказался Доктор, криво, зло ухмыльнувшись, — Всё равно кто. Придут.

Мужик затрясся, развернулся и направился прочь все таким же судорожным шагом. Нет-нет, к Дьяволу эти деньги! Как бы много их не было, у него и так уже достаточно на счёту. Да и эти орущие идиоты за окном — они ведь не прекращали, только изредка сменялись лозунги. Всё это давило на судью. Да и невесть что с ним сделает Рогозин, если посадит близкого друга его сына. Прокурор ведь мог и не знать о связи Алексей и этой трижды проклятой Кузнецовы. Мало ли, может чувства у Семёна ещё остались?

Беспокойным чёрным пятном судья вернулся в зал. Проход был забит камерами, микрофонами, даже свет кто-то притащил — самих людей судья как будто и не видел. Вспомнил молодого человека из коридора. Вздрогнул, взял себя в руки.

— Суд вынес решение! — фраза была призвана угомонить что-то спрашивающих, требующих, голосящих... — Судебное заседание переноситься, в связи с новыми обстоятельствами в деле! Кузнецова Алиса Васильевна отпущена под подписку о невыезде до конца рассмотрения процесса.

Зал зашумел, но всё это слилось — судья понимал, что у него неимоверно кружится голова и единственное его желание —  сбежать от всей этой кутерьмы подальше. Что он и сделал, собственно — шмыгнул обратно в тайный проход, захлопнул двери и осел в проходной комнатушке на диван, схватившись за голову.

Рыжий парень из головы не шёл и судья никак не мог понять чего больше он боится —  Рогозина, тех, кто дал ему внушительную взятку или все таки этого молодого человека в пальто?

Доктор остался доволен. Не нужно было быть гуру в психологии, чтобы понять — мужчина был на грани и до срыва не хватало ма-а-аленького толчка. И Доктор ему этот толчок предоставил.

Ворон не знал, куда ему спрятаться от людей вокруг, как скрыться от вызванного самим собой урагана. Выкрики мешались, сливались в один сплошной гул, а он этого никогда не выносил, никогда не желал.

— На чём основана ваша радикальная позиция?

— Вы выступаете против полиции или государственного строя?

— А вас не волнует разгул преступности?

Журналисты пытались добраться до него и Лёхи, пока они пробирались сквозь толпу к клетке с Алисой. Теперь уже Ворон коротко, но сильно сжал её в объятиях, до фантомной и физической боли уже где-то внутри своего тела. «Половину проблемы решили... временно,» — успокаивал он сам себя. Желание вырваться из этого душного, теперь тесного здания глушила необходимость Алисы поставить подписи на документах. А потом... потом...

«А если я ошибся, и её решат убить? — Льдом сковало сердце, пришло платой за восторг. — Если я не смог спасти Ташу?»

— Я найду Дока, — Лёха хлопнул Ворона по плечу, усмехнулся и, не желая чужих камер, пробился к выходу.

Долго искать Доктора не пришлось — он сидел в соседнем коридоре, прислонившись лбом к рукоять трости и нахмурившись.

—  Он умрёт, — едва Алексей подошёл к нему, парень отмер. — Через недели две.

—  Обязательно умрёт, а теперь пошли.

Не стал спорить — поднялся, тяжело припадая на ногу и поковылял за Алексеем. Камеры нервировали. Во всей этой кутерьме мешалась полицейская форма, обычная одежда и парочку искали по красным волосам. Нашли пробились и теперь принялись выбираться уже вчетвером.

Алиса шла точно не живая, не отпускала руки Ворона не на секунду. Ей уже было больно сжимать пальцы, а она не могла себя заставить прекратить напоминать себе этим, что всё закончилось. По крайней мере можно больше не сдерживаться за отстранённостью, что бы сильно не радовать мусоров.

А ведь она уже смирилась с тем, что станет трупом. А теперь словно получила второй шанс.

— Они не могут не отпустить её, слышишь? — говорила Алиса пернатому, пока ставила подпись, получила следящий браслет на руку, а потом пулей вылетела из Следственного комитета, — Не могут!

Глоток свежего воздуха был спасительным якорем, в той же степени, что и рука Ворона, и стук трости о пол, и шаги Лёхи за спиной. На улице собралась куча народу, встретившая выскочивших друзей свистом, победными возгласами, и она на мгновение пораженно застыла, испугалась незнамо чего.

Когда Алиса утверждала, что они «не могут», Ворон находил в себе силы только робко улыбаться и радоваться её уверенности. Её уверенность не зависела от его присутствия, просто была единственным тёплым лучом неоправданной надежды. А ещё были её пальцы, сжимающие его руку, и свист людей, радующихся... за них.

— Каста! — по ступенькам взбежала Марципан, тут же вешаясь на шею и Алиса не придумала ничего лучше, чем обнять её в ответ, но коротко. Она полностью разделяла желание остальных скрыться с чужих глаз долой и, наконец, расплакаться в каком-нибудь не-одиночестве. Актёр тоже оказался рядом, Меланхолия подоспела чуть позже.

— Актёр, — тихо попросил Ворон, пока Алиса обнималась с Марц. — Скажи людям, что мы выиграли только одну маленькую битву. А впереди... — он запнулся, сглотнул, вздохнул нервно, сам пробуя на вкус слово, подсказанное Лёхой. — Революция.

Беспокойство сжирало Ворона заживо. Он не знал, куда ему деться, и даже Алиса не спасала. Она спасала всегда, одним только своим существованием, но сейчас он никак не мог ей поверить, хотя и очень хотел. «Они не могут не отпустить её» — так ведь могут же! Могут, если он не поставит условия, если он не удержит людей, если это не будет достаточно серьёзной угрозой. Кроме Таши Ворона волновали многие. Алиса с браслетом — каждый раз передёргивало — Лёха и его родители, Анатолий и его начальство, Актёр, который выходил к толпе... Ворон свалил, как только появилась такая возможность, попросил его не трогать, а сам оставался мысленно там, с ребятами, в коконе томительного ожидания.