Последняя черта - Феалин Эдель Тин-Таур

— Алиса была ему просто хорошим другом на протяжении нескольких лет. Подумайте сами, господин Судья. В материалах дела наверняка есть фотография убитого. Как могла такая девушка, как Кузнецова, задушить его? Даже если удавка — ей бы не хватило физической силы.

Леха невольно вспоминал отца, проклинал его последними словами, но одновременно и был благодарен.

— Я видел их дружбу на протяжении нескольких лет. От вас не укрылось, что Алиса — бывшая наркоманка. Она давно завязала и помог ей в этом именно Егор. Я знаю, что она благодарна ему за это по гроб жизни. Станет ли человек убивать того, что поставил его на ноги и подарил шанс на нормальную, цивилизованную жизнь?

Он прищурился, сжав зубы. Весь этот монолог хотелось проорать, а Алексей все равно заставлял говорить себя спокойно.

— Вам будет достаточно просмотреть видеозаписи с камер магазина, чтобы понять — Кузнецова Алиса не виновна.

— Вполне возможно, что у Кузнецовой нестабильное психическое состояние, учитывая прошлые дела. Следствие просмотрело записи с камер магазина, нужный промежуток времени отсутствует. Мы учтём состояние аффекта как смягчающее обстоятельство, но вина Алисы Кузнецовой от этого не изменится. Больше вопросов к вам у суда нет.

Где-то за дверью слышался шум.

Лёха смотрел прямо перед собой, пока сходил с кафедры, пробирался между лавок и садился рядом с Вороном.

— У защиты есть ещё какие-то аргументы?

Шум у двери нарастал. Полицейский, стоявший рядом хотел было открыть двери, но только сделал это — тут же захлопнул.

— Журналисты, Господин судья, — отчитался служивый, — В большом количестве.

— Защита вызывает ещё одного свидетеля, —  Анна поднялась и, как Лёхе показалось, нервно выдохнула, — Пригласите Миронова Анатолия Семёновича.

Полицейскому все же пришлось открыть двери. Мент прошёл в зал заседания твёрдым шагом, был одет как на парад — явно начищенная форма, в руках он держал фуражку.

Шум за дверью, выкрик полицейского на журналюг и дверь закрылась. Анатолий занял место Лехи, глянул на него и едва заметно кивнул.

"В отца пошёл, щенок" — промелькнула мысль у него в голове и он снова был самой серьёзностью.

— Оперуполномоченный Миронов Анатолий Семёнович, — представился мужчина, положил фуражку на стойку и выдохнул, — Майор Следственного Комитета.

— А вы... кем приходитесь обвиняемой? — Казалось, даже прокурор удивился.

— Никем, — ответил Анатолий, — Я сторонний человек, которому если что рассказать об этом деле.

— Рассказывайте, — и только.

Ворон с трудом подобрал челюсть с пола. Он не ожидал увидеть здесь гандона. Нет, он полагал, что Толик на их стороне, но, кажется, переборщил тогда со ссыклом. Одно появление майора здесь и сейчас означало многое. И больший вес высказанных им слов, и больше проблем у него самого в последствии. Означало и глупость Ворона, решившего, что он вправе судить людей с самого низа своего личного дна.

— Двадцать второго октября этого года мне поручили дело об убийстве. То самое дело, которое разбирается здесь. Были поставлены задачи найти убийцу в кратчайшие сроки, буквально за неделю. Когда я указал на отсутствие улик, кроме одного только свежевырезанного символа на руке убитого, мне предложили альтернативу... — Анатолий набрал в грудь побольше воздуха. — Упечь за решётку Кузнецову Алису.

Он выдержал небольшую паузу, но даже глазом не повёл, не сдвинулся и на миллиметр. Алиса, которая уже решила, какую прощальную речь будет толкать перед камерой в качестве последнего желания смертника, удивлённо подняла подалась вперёд.

—  Я цитирую: так посади ту наркоманку, которая его нашла. Всё равно на неё всем насрать.

Судья было открыл рот, но майор продолжил.

— Предложение поступило от полковника Рогозина. Прокурора, которому было поручено предварительное рассмотрение этого дела. Сейчас господин полковник находится в отпуске — отбыл в него неделю назад.

Лёха зверем зыркнул на Анатолия, мгновенно подобравшись, будто готовясь защищаться.

— Позавчера, около полуночи со мной связался Константин Песков — он сейчас присутствует в зале суда. Константин показал мне видео, на котором видно, как избитая Татьяна Сернина убеждает Кузнецову пойти в полицию добровольно и сдаться, признавшись в убийстве Егора. Видео я могу предоставить прямо сейчас. У стороны обвинения есть желание его просмотреть?

Прокурор побагровел.

— Вы скрываете от следствия улики, майор Миронов! — недовольно выпалил он. — Если вам стало известно о стороннем шантаже, вы были обязаны тут же сообщить об этом. Это должностное преступление, которое будет вынесено на внутренний суд. Передайте нам файл с уликой. Мы рассмотрим её в ближайшее время. Больше вопросов к вам у суда нет.

Ворон чувствовал, как внутри него поднимается буря. Самая что ни на есть настоящая буря, и солнце за окном сдалось окончательно. Неумолимая серость, бешеный ветер. Сорвётся и снесёт всё к херам. Под ударом все, уже все — Алиса, Таша, Лёха, Анатолий, Актёр... там, за окном, он тоже под ударом. Такой войны Ворон хотел? Такого он добивался? Или это прогнившее государство толкает его в спину?

— Разумеется. Вот здесь, — он вытащил из нагрудного кармана флешку, — копия. Ознакомьтесь.

Тем временем двери уже не выдержали. В зал просочилось... да что уж мелочиться, ворвалось с десяток журналистов. Анатолий точно не знал, стоял ко входу спиной, но предполагал примерно такое количество. Думал, что судья сейчас растеряется, но тот всё же совладал с остатками нервов. Даже на вид мужчина был бледен и казался ходячим трупом учитывая худое, морщинистое лицо.

— Вы свободны. Займите своё место. Для дачи показаний вызывается Песков Константин Сергеевич.

Ворон поднялся рывком, вышел и встал, напряжённый, натянутый, как струна.

— Клянусь говорить правду и только правду, — формальным тоном произнёс он в ожидании следующих вопросов.

— Кем вы приходитесь подсудимой? — так же формально спросил судья.

— Парнем.

Почему-то упорно хотелось обернуться на гандона и проговорить тогда так и не прощённое, шипя сквозь зубы: «Алиса. Не. Шлюха. Усёк?» — но вместо этого своё послание он вложил во взгляд прокурору. Наркоманкой называли, сумасшедшей называли, а шлюхой не посмеют. Никто не посмеет.

— Анатолий Миронов утверждает, что мы отправили ему видео, записанное под давлением. Правда ли это и если да — почему вы не обратились с ним в полицию?

— Анатолий это утверждает? — поднял одну бровь Ворон, оставаясь удивительно спокойным. — Шантаж был. Это правда. От кого — ещё предстоит выяснить. И я уверен, вы в ближайшее время этим займётесь.

«Как быстро я нарушил свою клятву,» — удивился Ворон про себя.

— Почему я не обращаюсь в полицию? Потому что полиция больше не охраняет порядок. Полиция больше не выступает в интересах граждан, и я отлично это знаю. — Странно, но буря внутри кипела где-то на фоне, не врывалась в сознание, не выбивала из здравого рассудка. Будто он сейчас с судьёй один на один, а щелчки камер и треск микрофонов, перешёптывания в зале, даже Призрак — остались где-то там. Пожалеет ещё... — Я знаю, как полиция превышает свои полномочия — посмотрите последнее дело с моей фамилией. Я знаю, как убивают невиновных людей, как вчера на проспекте Космонавтов в десять часов утра. Тринадцатилетний пацан умер, потому что сопротивлялся аресту? Даже я смог бы его уломать без применения оружия! Или для вас жизнь ни черта не значит? Вы, сейчас, — буря всё же прорвалась, — пытаетесь вести процесс, пока моя девушка сидит с разбитым носом, который с утра был в порядке — а ещё спрашиваете, почему я не обращаюсь в полицию? Да такая полиция не стоит того, чтобы в неё обращаться!