Лотерея - Вячеслав Кумин

Остался позади пустующий сто восемьдесят первый посадочный модуль.

— Теперь осторожнее…

— Я знаю… — серьезно кивнула Элен.

Кто знает, чего ждать от спятивших «крыс»? Возьмут да пальнут по вертолету забавы ради? С них станется…

Но нет, стрелять не стали. Элен снизилась, и Эрик смог выбросить первую пачку листовок. Сотня листов разлетелась широким облаком, гарантируя, что с посланием так или иначе смогут ознакомиться все стаи, и главный вожак просто не успеет пресечь «вражескую пропаганду».

Со сто восемьдесят третьим получилось не хуже. «Крысы», заинтересовавшись, хватали листки еще в воздухе.

А вот дальше им пришлось поостеречься. У сто восемьдесят четвертого модуля шла серьезная перестрелка. «Крысы» снова захватывали друг у друга ресурсы самым простым из известных им способов.

Элен поднялась как могла высоко и отвернула в сторону. Эрик все же выбросил еще один пакет с листовками, в надежде, что ветерком листки снесет к «крысам». Нет-нет да после окончания войнушки прочтут воззвание к миру, прежде чем используют по более утилитарному назначению, предварительно размяв.

— Зачем они снова воюют? — удивилась Элен. — Ведь после первого передела имущества победители получили всего в достаточном количестве, чтобы наладить полноценное снабжение водой! Ведь так?!

— Так-то оно так… но ведь у них проблемы с продовольствием, вот они и отбирают его друг у друга. К тому же я подозреваю, что им нужны пленники для опытов. Хотя почему бы и нет? Там ведь не только «крысы»…

— Каких еще опытов?

— Таких же, какие проводим мы. Только мы проводим их на необратимых коматозниках, а они на полностью дееспособных индивидах. Своих коматозников они первым делом вышвырнули из модулей в каньон.

— Ты имеешь в виду выясняют съедобность растений и животных?

Махов кивнул.

— Какое варварство! Так может, нам сообщить им наши результаты?

— А оно нам надо? Пусть потравят друг друга… Чем меньше «крыс», тем… чище.

— Это тоже варварство…

— Наверное. Но…

— Что «но»?

— Варвары умирают последними… Первыми умирают слюнявые слабаки, апеллирующие только к человеколюбию. В то же время нельзя быть только варваром. «Крысиное» поведение тому пример, это поведение животных. Нужно уметь дозировать варварство и человеколюбие, а не падать из крайности в крайность. Это неприятно для собственного сознания, трудно, но необходимо… жизненно необходимо. Особенно в таких непростых условиях, в которых оказались мы. Общество, неспособное за себя постоять — обречено.

Элен на эту сентенцию ничего не ответила, продолжая выдерживать курс на очередной «крысиный» модуль.

У сто восемьдесят седьмого шло еще одно сражение. Но больше всего их поразил размах сражения у сто девяносто третьего модуля. Нападавших было больше раза в два: пять-шесть тысяч против двух-трех. Шла очень интенсивная перестрелка.

— Руку даю на отсечение, но я уверен, что нападающими командует Сиволапый, и делает он это для чистого захвата власти! Он пройдется по всем модулям «крыс», подчинит их себе, а потом пойдет дальше завоевательным походом.

— Кошмар…

— А вот и самолет…

Крылатую машину визуально разглядели раньше, чем заметили отображавшую ее на радаре точку, может, просто потому, что не привыкли часто смотреть на приборы.

Самолет, как видно, участвовал в сражении самым непосредственным образом. Самолетик спикировал, и из его окна по правому борту вылетело около дюжины дымящихся гранат.

Гранаты рассеялись и обрушились на защитников, буквально сметая целый сектор обороны мощными взрывами.

Защитники, конечно же, сосредоточили на таком опасном противнике всю огневую мощь, что не могло не сказаться на общей обстановке. Самолет дернулся, просел по высоте, попытался выровнять полет. Это ему на какое-то время удалось. Но вскоре он продолжил терять высоту, похоже, двигатель получил серьезные повреждения, и самолет шел в режиме планера, благодаря своим длинным и широким крыльям. Пилот, осознав, что машина все равно разобьется, несмотря на все его старания, видимо, судя по неровному полету было повреждено и управление, покинул самолет, а вместе с ним выпрыгнул и гранатометатель.

В воздухе повисли купола парашютов. Самолет же, потеряв всякое управление, резко спикировал вниз, врезался носом в землю и рванул. Вероятно, там еще оставались значительные запасы гранат.

— Ну слава богу, — с облегчением выдохнул Махов. — По крайней мере сегодня мы с ним в воздухе точно не встретимся. Хотя я предпочел бы, чтобы пилот разбился вдребезги вместе со своей машиной.

Элен понятливо хмыкнула.

— Хотя почему бы и не встретиться, раз еще есть такая возможность?! — добавил Эрик Махов, осененный идеей.

— То есть?

Эрик снова тронул УВК-15.

— Я его сниму прямо в воздухе. Тебе нужно только подлететь к ним как можно ближе — и все дела.

— Подстрелишь его вот так, как куклу, пока он беспомощно болтается на парашюте?!

— Ну да… Что тут такого? Он же враг. Он снова будет летать, ведь самолетов еще завались. И нас будет бомбить, как пить дай будет. А это в любом случае жертвы.

— Н-нет… — отрицательно мотнула головой Элен. — Я на это пойти не могу… вот так просто застрелить беспомощного человека… нет…

Девушка даже отвернулась в сторону, подальше от парашютистов, чтобы Эрик не попытался претворить задуманное в жизнь.

— Элен…

— Нет и еще раз нет! — уже категорично, даже с яростью ответила девушка.

— Ну как знаешь… Ведь потом все равно нам придется выяснять отношения, возможно, и даже скорее всего в воздухе.

— Нет… все равно не могу. Извини…

— Эх, женщины-женщины… — вздохнул Махов. — Если бы у вас было поменьше этой глупой жалости и побольше решимости…

— Мы бы превратились в мужиков, — закончила Элен.

— Ну… может, в амазонок, — попытался свести все к шутке Эрик. — Потому как, чтобы стать мужиком, нужно кое-что между ног.

— Пошляк, — улыбнулась Элен.

Облетев поле боя, так чтобы не сближаться при этом с парашютистами, и разбросав оставшиеся листовки над остальными модулями, парочка повернула назад.

Битва подходила к концу, и Сиволапый, сидя в своем автобусе-штабе, уже потерял к ней интерес — и так ясно, что он победил — и сейчас испытывал непреодолимое желание обтереться дезинфицирующими салфетками уже в четвертый раз за сутки.

Не в силах себя перебороть, он взял одну салфетку и все же обтер лицо, голову, уши, шею и руки, вполголоса шепча самые грязные проклятья в адрес планеты. Боязнь заразиться какой-нибудь сахарианской гадостью превратилась в навязчивый страх, усиливающийся с каждым днем.