Так держать - Рейнбоу Рауэлл

– Ага, – отвечаю я. – Целиком и полностью.

– Для тебя такое в порядке вещей?

Я закатываю глаза:

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь, что ты гей?

– Просто знаю. А как можно не знать?

– Понятия не имею, – говорит Сноу, сцепив наши ладони в замок и крепче сжав мою руку. – Пытаюсь об этом не думать.

– О том, что ты гей?

– Ни о чем. Я составляю целые списки того, о чем не надо думать.

– Зачем?

– Мне больно думать о вещах, – говорит он, – которые я не могу иметь или изменить. Лучше совсем о них не думать.

Я вожу большим пальцем по тыльной стороне его ладони:

– А я есть в твоем списке?

Сноу снова смеется и качает головой, его волосы касаются моих.

– Раскатал губу. – Его голос кажется сонным. – Не думать о тебе… это как не думать о слоне, который стоит у меня на груди.

Я размышляю над его словами.

Значит, Сноу думает обо мне.

Расплываюсь в улыбке:

– Не знаю, комплимент ли это…

– И я не знаю, – говорит Сноу.

– Значит, ты не думаешь, – произношу я.

– Это бессмысленно.

Я приподнимаюсь на локте и смотрю на Сноу сверху вниз:

– Не понимаю. Ты самый могущественный волшебник среди ныне живущих – и, возможно, среди всех, кто когда-либо жил. Можешь получить все, что пожелаешь. Почему же думать обо всем этом бессмысленно?

Сноу привстает на обоих локтях и наклоняет ко мне голову:

– Потому что это не имеет значения. В итоге я делаю то, чего от меня ожидают. Когда за мной приходит Тоскливиус, я борюсь с ним. Когда он насылает драконов, я их убиваю. Когда ты заманиваешь меня на встречу с химерой, я срываюсь. Мне не надо ничего выбирать или планировать. Я просто принимаю все как есть. И однажды что-нибудь настигнет меня врасплох или окажется слишком необъятным, чтобы с ним бороться, но я все равно не отступлю. Я буду бороться до тех пор, пока могу. О чем же здесь думать?

Саймон снова ложится на пол. Я дотягиваюсь рукой до его волос и очень осторожно убираю кудряшки со лба. Он закрывает глаза.

– Я всегда думал, что ты убьешь меня, – говорю я.

– И я тоже, – отвечает он. – Но я старался не думать об этом.

Зарываюсь пальцами в его волосах. Они гуще, чем у меня, и кудрявые, а еще в свете огня переливаются золотом. На щеке у Сноу есть родинка, которую я хотел поцеловать с двенадцати лет. Я так и делаю.

– Как же долго, – говорю я.

– Хмм? – Он приоткрывает глаз.

– Как же долго я хотел это сделать. Практически с момента нашего знакомства…

Сноу снова зажмуривается и невольно улыбается. Я тоже улыбаюсь, но только потому, что он не видит.

– Я думал, это убьет меня.

Агата

Меня будит Пенелопа, стягивая одеяло. Я снова им накрываюсь.

– Просыпайся, Агата. Нам пора.

– Я сплю. Поеду позже.

– Нет же, нам пора ехать. Сейчас. Идем.

Я лежу в изножье ее кровати. Мы так и проспали всю ночь, и она все время пинала меня в спину.

– Уходи, Пенелопа.

– Я пытаюсь. Но мне нужно, чтобы ты меня подвезла.

– Куда подвезла? – Я открываю глаза.

– Не могу тебе сказать. Пока. Но скажу.

– В Лондон?

– Нет.

– Пенни, сегодня сочельник. Мне нужно домой.

– Знаю!

Она уже одета. Ее волосы забраны сзади в огромный пушистый хвост, который наверняка стал бы волнистым и красивым, если бы она воспользовалась средствами для ухода. Хоть чем-нибудь. Пусть даже лосьоном для рук. Или кремом для бритья.

– Агата, ты обязательно поедешь домой. Но сперва мне нужно, чтобы ты отвезла меня за город.

– Зачем?

– Это сюрприз?

– Нет.

– Приключение?

– Я еду домой.

Пенни вздыхает:

– Нам нужно помочь Саймону.

Я закрываю глаза и отворачиваюсь от нее.

– Агата? Давай же… Это да или нет? Если нет, то могу я взять твой «вольво»?

Баз

Я просыпаюсь на час раньше Сноу.

Сложно не смотреть на него, пока он спит.

Я и раньше это делал – довольно часто, – но думал, что ничего большего никогда не получу. Тогда наблюдение за Сноу было мне утешительным призом.

Я до сих пор не уверен, что между нами происходит. Прошлой ночью мы целовались. И еще утром. Очень долго. Значит ли это, что мы и сегодня займемся тем же? Он даже не понимает, гей ли он. Вздор, конечно. Но Сноу сам по себе – сплошной вздор.

Он лежит на моем диване, а я сижу возле его ног. Сноу перекатывается на подушки, пряча в них лицо.

– Тебе не обязательно следить за мной во сне, – говорит он, – только потому, что мы обнимаемся.

– Только потому, что мы обнимались, – поправляю я. – И я не слежу за тобой, а пытаюсь понять, как тебя разбудить, чтобы ты не направил на меня меч.

– Я уже проснулся, – говорит Сноу, кладя подушку себе на голову.

– Идем. Банс уже в пути.

Он поднимает подушку:

– Что? Зачем?

– Я ей сказал, что у нас появилась новая информация. У нее, кстати, тоже. Решили устроить собрание.

Сноу садится:

– Значит, она просто приедет сюда?

– Да.

– В твой готический особняк?

– Он не готический, а викторианский.

Сноу потирает голову.

– Это ловушка? Ты заманил нас всех сюда, чтобы убить? – спрашивает он с неподдельным подозрением.

– Каким же образом я заманил вас? Ты сам автостопом добрался до моей двери.

– После того, как ты пригласил меня, – парирует Сноу.

– Да. Ты меня подловил. Я злодей. – Я поднимаюсь с кровати. – Увидимся в библиотеке, когда ты приведешь себя в порядок.

Пытаюсь не умчаться из комнаты так, будто сбегаю от Сноу: спокойно покидаю спальню, потом все же мчусь вниз по ступенькам.

Не знаю, чего я ожидал. Чтобы он открыл глаза и, увидев меня, притянул бы к себе, поцеловал своими восхитительными губами и проговорил: «С добрым утром, дорогой»?

Саймон Сноу никогда не скажет мне «дорогой».