Любовь и ярость - Патриция Хэган

Колт сдернул с вешалки шляпу и повернулся к старику. -Постараюсь все уладить и как можно скорее вернуться с деньгами. И ... спасиботебе, Сет, с глубокой признательностью в голосе добавил он.

Сет протянул ему руку на прощанье. Потом, поднявшись из-застола, проводил Колта к выходу. Старика терзало любопытство.

Стоя на верхней ступеньке лестнице, ведущей к террасе,которая окружала весь его огромный дом, Сет нетерпеливо наблюдал, как Колтседлает своего Педро. И только когда тот обернулся, чтобы попрощаться, Сетзадал ему вопрос, уже давным-давно висевший на кончике языка. - Послушай,парень, и где же ты надеешься добыть такую сумму?

Колт недобро улыбнулся и Сет невольно поежился, такимледяным холодом повеяло от этой улыбки. Глаза его потемнели и стали похожи наколючие льдинки. - Верну свои деньги, сэр, - произнес он будничным тоном,словно это подразумевалось само собой. - Я еду во Францию.

Он вонзил шпоры в бока Педро, с места послав коня в галоп.

Скоро осела поднятая копытами коня пыль, а Сет Пэрриш всестоял на крыльце и задумчиво смотрел ему вслед, пока Джон Тревис Колтрейн нескрылся за горизонтом. Тогда он повернулся и, лукаво усмехнувшись, вошел в дом.Ну что ж, он получит назад миллион долларов и вдобавок сделает доброе дело. Тактому и быть, тем более, что парень - сын Тревиса.

Скупив, казалось, все золото, которое только можно былонайти в Неваде, они двинулись в направлении Сан-Франциско.

Каждый день, пока они добирались туда, Гевин не уставалнапоминать, что во Франции они должны быть очень осторожны. Нельзя даже намекомдать кому-то понять о том богатстве, которое они везут, тем более, что тогда неизбежать ненужных вопросов. По железной дороге они поедут вторым классом, решилГевин, а где возможно, будут нанимать обычные фургоны. Самое важное не привлечьк себе излишнего внимания в Монако, где его хорошо знают.

Поэтому у Гевина просто руки чесались насладиться обретеннымбогатством, пока они ещё в Штатах. Кому какое дело, если они, скажем, появятсяв Сан-Франциско в шикарном экипаже?!

Не помня себя от радости после стольких лет унизительногобезденежья, Гевин нанял великолепную, белую, как снег, коляску, для себя,Брианы и Делии, и несколько экипажей попроще для охраны и следовавшего за нимкаравана повозок с вещами и золотом. Когда, добравшись до Сан-Франциско, онпополнит свой запас золотых слитков, тогда нанятые им головорезы будут даже наночь оставаться в повозках.

Великолепный экипаж, в котором ехал Гевин, наполнил счастьемего тщеславную душу. Он ликовал, как ребенок и болтал не переставая. Снизошелдаже до того, чтобы поведать Делии и Бриане душераздирающую историю о своемнищем детстве в Кентукки. Лицо его потемнело от горестных воспоминаний, когдаон добрался до трагической смерти отца и той зловещей роли, которую сыграл вэтом Тревис Колтрейн. Теперь Бриане стала понятна и жгучая ненависть, с которойон преследовал и мучил молодого Колтрейна и почти животная радость, охватившаяего при известии, что ей, наконец, удалось совратить Колта. Выходит, им двигалане просто алчность. Гевин люто ненавидел всю семью с тех пор, как Тревис убилего отца. Бриана ужаснулась, заметив безумный блеск в его глазах, когда онрассказывал об убийстве Стюарта Мейсона. Ей впервые пришло в голову, чтодушевная болезнь и распад личности начались у Гевина ещё в детстве. А егодетство, похоже, действительно было не из легких, призналась она в душе.Правда, её жизнь тоже не баловала, но Бриана не могла даже представить себе,что когда-нибудь озлобится подобно Гевину. Что-то превратило его в настоящегоманьяка, но что?! Неужели Элейн?!

Гевин все говорил и говорил, даже не замечая, слушают ли егообе женщины. Он наслаждался ролью богатого американца, только недавновернувшегося из Европы, где у него в Монако собственный замок, и не за горамитот день, когда он купит себе что-то более роскошнее, чем маленькое шато.

Пока он болтал без удержу, восхищался Америкой и радостнохохотал при мысли о том, как удивились бы знавшие его ещё в Кентукки, если быон вдруг сейчас почтил визитом свои родные места. Бриана тем временем целикомпогрузилась в собственные мысли и почти перестала слышать его голос. Поднявголову, она обвела восхищенным взглядом роскошную отделку экипажа, в которомсидела. Стены его были обиты мягкой темно-коричневой кожей, а её ноги утопали вмягком бархате ковра. Везде, и внутри и снаружи, блестела позолота, а самэкипаж легко тянула шестерка черных, как вороново крыло, коней.

Бриана жалко улыбнулась: как высоко она залетела с тех пор,как предала Дани, своего единственного настоящего друга, и разбила сердцечеловека, которого полюбила, сама того не заметив. Как высоко она поднялась икак же низко скатилась! Ее приятельница Мариса хохотала бы до упаду! Ведь всегопару месяцев назад Бриана ужасалась при мысли о том, что Мариса приняла платьеи браслет в уплату за услуги. Но то что совершила она сама, гораздо большедостойно презрения, чем жалкие услуги Марисы. Ах, Шарль, мысленно взмолиласьона, - скажи, что я была права! Пообещай, что будешь жить! Одна мысль о том, чтовсе пережитые унижения и горе последних дней на самом деле были напраснойжертвой и Шарлю, может быть, уже не помочь, полоснула острой болью по сердцу иБриана похолодела. Лучше даже не думать об этом, или она сойдет с ума.

Однажды, они остановились пообедать в гостинице неподалекуот Сакраменто - Гевин старался сделать их путешествие как можно болеекомфортным - и Бриана нечаянно стала невольной свидетельницей, как Гевинкокетливо охорашивался перед большим зеркалом, стоявшим в холле. Старательновзбив свои золотистые кудри, он провел расческой по усам, одернув темно-синийбархатный сюртук, и с обожанием стал разглядывать собственное отражение.

Может быть, с первого взгляда он покажется просто глупым итщеславным человеком, подумала Бриана, но на самом деле, когда в нем вспыхнетярость, он способен на самую отвратительную жестокость. Помни об этом, ведьпока вы в пути, ты все ещё в его власти.

Они заказали роскошный обед со свежей форелью, которую,впрочем, Гевин презрительно вернул на кухню, заявив, что она недостаточноизысканно приготовлена. Вина в гостинице не было, только пиво, и Гевин,презрительно вздернув брови, глянул на своих спутниц, словно говоря, - Ну ипровинция!. Чем ближе они были к Сан-Франциско, удаляясь с каждым днем отСилвер Бьют, штат Невада, тем высокомернее становился Гевин.

В Сан-Франциско они узнали, что с отплытием в Англию проблемне будет и Гевин, напыщенный и высокомерный, как павлин, заказал для них каютыпервого класса на "Пасифике", самом роскошном и самом быстроходномамериканском пароходе.

Он был оснащен по последнему слову техники, здесь было все,вплоть до электричества. Внутренняя отделка радовала глаз: огромные гостиные,обставленные итальянской и французской мебелью в стиле Ренессанса, элегантныекаюты с уютными креслами чиппендейл и шератон.

Гевин оставил лучший номер для себя и Делии, а Брианезаказал каюту напротив, так, чтобы даже в пути не выпускать её из виду. Дирк ипятеро наемников разместились в недорогих каютах второго класса на нижнейпалубе.