Побочная Кровь - Валиса Рома

Всего пятьдесят процентов?! То есть, отправленный за этим фурриком корабль, даже если и привезёт металл, то всё равно нет гарантий, что он сможет помочь мне?

– Мы можем попробовать, – медленно произнёс Дамес, взглядом приказывая Ориасу замолкнуть. – За эти трилуны успеем придумать что–то ещё, если фуррик не поможет. И насчёт искусственной комы тоже идея неплохая. Зная нрав Мэлиссы, она вряд ли усидит на месте два трилуна.

Я ощутила, как краснеют шея и щёки от правоты слов Дамеса. Два трилуна я не просижу на попе ровно, а время в искусственной коме пролетит незаметно. Видимо, это и вправду наилучший выход.

– Надеюсь, я проснусь к коронации, – негромко произнесла я.

– Мэл, ещё есть время… – начал было Ориас, прежде чем взглянуть на мою задравшуюся майку с перевязанной талией. Посередине, прорезав ткань, сверкал осколок кинжала Томена.

Врас стиснул челюсти, отчего на скулах заиграли желваки, и пронзил Уана взглядом.

– Советую тебе найти ещё способы вынуть эту дрянь, иначе я из твоих костей сделаю щипцы, – полным льда и власти голосом произнёс Ориас, и Уан даже выпрямился, едва дыша. – Свободен.

Поклонившись, врас ретировался.

– Айна, тебе уже пора на занятия, – произнёс Дамес, с лёгкостью подхватив сестру на руки и взглянув на нас. – До встречи.

Я кивнула на прощанье. Возможно, мы увидимся только через два трилуна, если не больше.

– Дамес, – опомнилась я, заставив того замереть и обернуться. – Присмотри за Лаи.

– Она останется здесь, пока ты вновь не будешь с нами, – пообещал он, развернувшись и выйдя.

Ориас издал не то вздох, не то стон, облокотившись об подушки и молча взглянув на меня.

– Трилун разлуки, час разговоров и вновь прощание.

– Я же никуда не улетаю, – попыталась выдавить я усмешку, улёгшись рядом с ним.

– Мне так не кажется, – признался он, уткнувшись носом в мои волосы. – Не хочется прощаться…

– Знаю.

3

Раствор в капельнице из прозрачного стал красным, и спустя пару минут я ощутила, как начинает успокаиваться сердце. Дыхание выровнялось, а пальцы ног и рук утратили чувствительность. Но всё равно я продолжала сжимать мужскую ладонь, в последний раз взглянув в зелёные глаза и закрыв веки. Проведённый с Ориасом час был уютным, полный разговоров и сплетённых пальцев.

Я не люблю Ориаса. Но в последнее время понимаю, что жить без него вряд ли смогу.

Мысли стали вялыми, на их смену пришли картинки, которые я вряд ли вспомню после пробуждения. В основном я раз за разом переживала свои «приключения», но уже сама меняла сюжет, предполагая, как всё могло бы пойти, не сделай или сделай я что–то.

Но в какой–то миг мои воспоминания нарушились.

Это место напоминает каменную пещеру, вытесанную неизвестными мастерами. Стены подпирают изваяния из потускневшего белого камня с тёмными трещинами. Это гордые, незнакомые существа с красивыми, но властными лицами. За их спинами были сложены тяжёлые крылья с когтями, украшенными резьбой.

Пещеру освещают проросшие в трещинах лазурно–фиолетовые грибы. С потолка свисают такие же светящиеся лианы с мелкими листьями и распускающимися бутонами, пахнущими чем–то до странности приторным.

На мне нет одежды, являя все мои недостатки, все шрамы и синяки. Но есть крылья, чей вес я сейчас не чувствую. Их словно не существует, или я к ним настолько привыкла, что просто перестала замечать.

Белые волосы спадают на обнажённую грудь, пытаясь прикрыть её. Но не это меня встревожило, а странные сияющие символы, рассыпанные затейливым узором по коже. Протянув руку, я смотрю на вертикальные голубоватые точки, идущие вдоль пальцев и сплетающиеся во что–то в виде круговорота на тыльной стороне ладони, а потом рассыпаясь по всей руке.

– Красиво, не правда ли?

Я вздрагиваю от странного, какого–то потустороннего голоса, отзвуком пронёсшегося в мыслях.

Оборачиваясь и настороженно приподнимая крылья, я смотрю на существо в паре десятков метров от меня. На миг мне кажется, что это Цербер, но его образ тут же исчезает. Мужчина и вправду похож телосложением на Цербера: высок, с широкими плечами и зауженной талией. На этом все сходства заканчивались.

От существа идёт точно такое же сияние, как и от меня, а его лицо и ладони покрывают сияющие узоры. Светлые волосы непонятного оттенка едва прикрывают уши, а тело скрывает тёмный обтягивающий костюм, не сковывающий движения. По сравнению с ним я должна ощутить хотя бы стыд, но почему–то без разницы, стою я перед ним в одежде или без.

– Я вас знаю? – слова сами срываются с языка, едва не потонув в тишине пещеры.

– Да. Мы с тобой виделись пару раз, до того момента, как ты стала «утеряна».

Я ощущаю трепет и в то же время дикий, первобытный страх. Это сон? Если да, почему он такой реальный?

– Вы меня знаете?

– Я не забыл Чёрную Гарпию даже спустя десять лет.

Он делает шаг вперёд, и мне отчаянно хочется попятиться, но с места сдвинуться я не могу. Просто стою и смотрю, как мужчина не спеша приближается ко мне. Он двигается плавно, легко, не издавая ни единого шума. Я начинаю различать его лицо: чуть раскосые глаза, прямой нос, высокие скулы, смуглая кожа, чувственные губы,

Казалось бы, губы как губы, но от уголков губ шли изогнутые линии до самых скул. Шрамы? Но тогда почему такие аккуратные?

Лицо этого существа не внушает мне доверия, хотя нельзя назвать его красивым или безобразным. Обычное лицо, которое, однако, не выпадет из памяти.

Он останавливается в двух метрах от меня, и его глаза – тоже синие – с каким–то удовлетворением и мрачностью осматривают меня. Он видит каждый мой шрам, каждый изгиб тела, не стесняясь и в открытую рассматривая.

– Я думал, ты так и останешься тощей девчонкой без задатков на женщину, – наконец произносит он, и я сжимаю челюсти. – Но ты выросла, и даже отыскала своё прошлое. Пусть и крупинку от того, что имела когда–то.

Этот голос, и это сияние вокруг него… я отчаянно напрягаюсь, пытаясь вспомнить, где же его раньше слышала…

…и вспоминаю.

Он явился, когда мне делали операцию, и сказал, что я принадлежу ему. Этот обволакивающий сознание голос… да, это он. Мой… покровитель?

– Это… сон?

Он усмехается своими странными губами.

– Я бы не назвал это сном. Скорее, местом, где наш разум пересёкся.

Его слова меня настораживают сильнее,