Время библиомантов. Книга крови - Кай Майер

Этого объяснения Джиму было явно недостаточно, и Фурии это было вполне понятно, однако сейчас у неё не было ни времени, ни терпения на дальнейшие объяснения, и она вновь обратилась к кораблю:

– Ты можешь предположить, куда они делись? Они что-то говорили? Может быть, намёками?

– Всё произошло слишком быстро. Им пришлось немедленно отправиться за ним.

– Но они же так ослабли!

– Безусловно, но не они одни. Могу не без гордости предположить, что я тоже задал вашему противнику жару и он с большим трудом выбрался из ловушек, расставленных мной в недрах корабля. Вероятно, именно поэтому Ментана предпочёл сбежать отсюда, открыв портал. Но я считаю, что твои друзья не потеряли его след и последовали за ним, куда бы он ни направился.

– Нет ли какого-то способа выяснить, куда они делись?

– Нет. Увы!

Сердечная книга Фурии, уже давно не подававшая признаков жизни, завозилась у неё в кармане. Петушиный клюв высунулся наружу, посмотрел по сторонам и заявил:

– Это правда, Фурия. Я не чувствую никакого эха. Мы пришли слишком поздно.

Фурия в сердцах саданула кулаком по поручню.

Во время беседы девочки с кораблём-порталом Джим слышал только реплики Фурии, но, по-видимому, быстро сделал из них правильные выводы. Изида и Дункан исчезли, и искать их уже поздно. Фурия в нескольких словах объяснила мальчику, что представлял собой корабль.

– Баронесса однажды упоминала о кораблях-порталах, – сказал он, подумав. – Кажется, в молодости ей довелось побывать на борту одного из них.

Это не удивило Фурию. В кругах, приближённых к Академии, существование кораблей-порталов не было тайной, а преклонный возраст баронессы позволял предположить, что она видела «Бланш» или «Флёр», а может быть, и оба корабля собственными глазами.

– Твоя подруга Изида кое-что оставила здесь, – сообщил корабль. – Я думаю, она надеялась, что ты вернёшься сюда и найдёшь это.

На мгновение нос «Бланш» слегка приподнялся. К Фурии, подпрыгивая по доскам палубы, покатился серебряный шар размером с кулак, вероятно, лежавший в тени. Она нагнулась и подобрала его. Палуба снова выровнялась, корабль вернулся в горизонтальное положение.

Поверхность шара была испещрена царапинами и вмятинами – это были следы библиомантических усилий, посредством которых Изида переплавляла металлическую полусферу в шар. Это было в Риме, в палаццо на пьяцца Минчио.

– Ты знаешь, что это? – спросил Джим.

– Форнакс, – прошептала Фурия.

– Александрийское пламя! – завизжала петушиная книга. – Отвратительное, мерзкое огненное создание, которое хвасталось, что собственноручно сожгло знаменитую Александрийскую библиотеку! Если мне будет позволено дать совет, на вашем месте я бы немедленно выкинула эту штуку через поручни вниз, подальше от корабля и ото всех книг на его борту! Не говоря уже о моих собственных страницах, нежных, как лепесток розы… – скромно добавил клюв.

Фурия поднесла шар к глазам, медленно поворачивая его. В хмурый, пасмурный день, под серым небом, закрытым облачной завесой, металл тоже казался серым и тусклым.

– Изида хотела, чтобы Форнакс охранял «Бланш», – тихо сказала она скорее себе самой, чем Джиму или петушиной книге.

– Да ладно! – обиженно воскликнула петушиная книга. – Она была не в себе, у неё голова шла кру́гом после всего, что ей пришлось вынести. Огонь, охраняющий корабль из дерева и бумаги, – где это слыхано?

– Форнакс не может больше сжигать книги: он сам признался. После пожара в Александрийской библиотеке он не способен причинить вред бумаге.

– Но дереву-то может! – возразила петушиная книга. – Я уж не говорю о том, что будет, если горящий корабль рухнет прямо в лес и спалит всё убежище целиком!

– Оказывается, твой маленький друг – трусишка, – заметил корабль, – однако в данном случае он, вероятнее всего, прав.

Джим спросил:

– Ты можешь его выпустить?

– У меня чернила стынут в жилах! – завопила петушиная книга. – Меня что тут, вообще никто не слышит?

– Не чернила, – ответила Фурия, – а типографская краска.

– Это была метафора!

– Я погасил пламя на нижней палубе до того, как оно успело натворить бед, – продолжал корабль. – Но я не уверен, что огненное существо – подходящий для меня пассажир и тем более страж.

Фурия потрясла шар:

– Думаю, он будет благодарен тому, кто выпустит его из этой штуки.

Действительно, в недрах шара раздалось ворчание, а затем звуки, отдалённо напоминавшие кряканье.

Фурия вопросительно поглядела на Джима.

– Не смотри так на меня, – сказал он, сдержанно улыбаясь. – Петушиная книга сегодня говорит вполне благоразумные вещи.

– Ха! – вскричала петушиная книга. – У этого юноши острый ум. Острее, чем у многих присутствующих.

– Однако, – продолжал Джим, – я думаю, что решение о том, выпускать ли Форнакса или нет, тебе следует принять самой. Ведь это ты библиомантка.

– Секундочку! – Петушиная книга раздула свою суставчатую шею так, что та стала чуть ли не толще руки Фурии. – Я была сотворена из библиомантики чистейшей воды. Если считать это критерием, то…

– Я понимаю тебя, – ответила Фурия, – но Изида считала, что Форнаксу можно доверять. – Сама она сильно сомневалась в том, что Изидин план может увенчаться успехом. – До тех пор, пока нам неизвестно местонахождение Ментаны, мне следует как можно быстрее вернуться в резиденцию. Но мы не можем оставить здесь «Бланш» без охраны.

– Кажется, этот корабль вполне способен постоять за себя, – заметила петушиная книга.

– Что ты вообще собираешься с ним делать? – поинтересовался Джим.

– Я всё объясню тебе дома. Я прямо сейчас отправилась бы в путь на «Бланш», но я не могу допустить, чтобы Ментана заполучил «Книги творения».

– Ты же сама спрятала их, – вмешалась петушиная книга. – Они в безопасности. – Только теперь до неё дошло, что собирается делать Фурия. – Одну секунду… Ты что, хочешь вернуться на корабле в ночные убежища? Взять на борт всех этих ужасных чернильных поганок и выпустить их в большой мир?! – Возмущённая книга изо всех сил вытянула шею, которая закачалась, словно от удара. – Ты что, хочешь, чтобы у меня случился разрыв корешка и трещина обложки от ужаса?

– Я хочу отвезти их в безопасное место. Это не одно и то же.

– Я протестую! – возопила петушиная книга.

Джим казался удивлённым, но не обескураженным, что само по себе было выдающимся фактом. Он набрал воздуху в лёгкие и произнёс:

– Чернильные поганки – экслибры. Или когда-то были экслибрами. Это означает, что у них есть такое же право жить в мире и спокойствии, как и у жителей гетто.