Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит

После изгнания Гермогена Родзянко посетил возбужденный Владимир Пуришкевич, еще один депутат Думы. Дрожащим от ужаса голосом Пуришкевич спрашивал:

И действительно, спустя четыре года Пуришкевич вместе с Феликсом Юсуповым и другими убил Распутина.

В часто цитируемых мемуарах Родзянко представляет себя как голос спокойствия и трезвого ума. Он отговорил Пуришкевича от необдуманных действий. В другой главе он пишет о том, как убедил агрессивного Гучкова подождать с выдвижением запроса Думы по Распутину, поскольку это без нужды воспламенит чувства общественности. Родзянко, похоже, искренне верил, что он вместе с Думой сумеет уговорить Николая поступить правильно. В конце концов он начал собирать досье на Распутина, и в этом ему помогали Гучков, Бадмаев, Феликс Юсупов и Родионов. У Родзянко даже был собственный агент, граф Сумароков, который собирал информацию из-за рубежа. Родзянко утверждал, что ему удалось собрать огромное количество компрометирующих Распутина материалов, в том числе письма матерей девушек, им соблазненных, фотографии Распутина в окружении хлыстов, а также фотография, на которой он был изображен в монашеской рясе с клобуком и золотым наперсным крестом. Родзянко получил также письмо от изгнанного Гермогена, в котором тот умолял его рассказать ужасную правду царю и открыть ему глаза на страшную опасность4. Готовясь к этому разговору, Родзянко побеседовал с вдовствующей императрицей. Она знала о его планах и попыталась отговорить его. Она говорила, что царь настолько чист, что никогда этому не поверит, и подобные разговоры его только расстроят. Он говорил матери, что дело зашло слишком далеко, что династия под угрозой. Николай просил мать благословить его, что она и сделала5. К концу февраля слухи об отложенной аудиенции распространились в петербургском обществе. Адмирал Константин Нилов, горький пьяница, который почти постоянно находился при царе, оценивал шансы Родзянко весьма пессимистически. Он говорил, что и сам пытался открыть царю глаза, но тщетно. В конце концов он просто смирился с ситуацией, мрачно заметив: «Будет революция, нас всех повесят, а на каком фонаре – все равно»6.

Родзянко попросил премьера Коковцова и митрополита Антония (Вадковского) отправиться к царю вместе с ним, но оба отказались. И тогда он пошел один. С Николаем он встретился в шесть вечера 10 марта. Утром он побывал в Казанском соборе и вместе с женой молился за успех этого дела. Аудиенция длилась почти два часа. После обычного доклада Родзянко попросил разрешения высказаться о Распутине:

Затем Родзянко перечислил иерархов церкви, которые были несправедливо наказаны за то, что выступали против Распутина: Гермоген, Илиодор, Феофан, епископ Антоний. «Все, кто поднимает голос против Распутина, преследуются Синодом». Родзянко заявил, что Распутин – хлыст, и стал зачитывать собранные им письма и выдержки из брошюры Новоселова. Родзянко указал, что попытки усмирить прессу только усугубили ситуацию, поскольку окончательно убедили общество в том, что Распутин очень близок с царской семьей. Он сказал Николаю, что расследование связей Распутина с хлыстами таинственным образом было остановлено. А затем Родзянко показал царю вырезку из иностранной газеты, в которой рассказывалось о съезде масонов в Брюсселе, где открыто обсуждалось, как можно использовать Распутина для достижения тайных целей общества в России7.

Царь очень взволновался. «Он брал одну за другой папиросы и опять бросал».

Родзянко подчеркнул свою преданность престолу и Церкви и заявил, что главное его желание – защитить царскую семью. Он умолял царя изгнать Распутина. Николай ответил, что верит в искренность слов Родзянко, но не может дать такого обещания. 12 марта от старого друга, коменданта дворца Дедюлина (надо отметить, что многие считали Дедюлина другом Распутина, получившим свой пост благодаря этой дружбе, но Родзянко почему-то не обратил на это внимания или просто не знал)8, Родзянко узнал, что Николай приказал доставить ему все тайные документы Синода о Распутине, чтобы способствовать его расследованию. После этого царь попросил, чтобы Родзянко не распространялся о полученных результатах и никому о них не рассказывал. На следующий день помощник обер-прокурора Синода Даманский (в мемуарах Родзянко называет его преданным последователем Распутина) доставил ему документы, и Родзянко немедленно приказал своим сотрудникам все скопировать.

На следующий день в Думе неожиданно появился Даманский с духовником цесаревича, отцом Александром Васильевым. Они потребовали вернуть документы. По словам Даманского, приказ исходил от самой императрицы, но Родзянко отказался подчиниться, сказав, что Александра – такая же подданная императора, как и он сам, и он исполняет желание императора. Александра действительно послала Васильева, приказав ему убедить Родзянко в том, что Распутин – действительно человек Божий. Услышав это, Родзянко взорвался, перечислил все преступления Распутина и практически выгнал священников из своего кабинета9.

Среди полученных Родзянко документов было дело о хлыстовстве из Тобольской духовной консистории, которое с весны 1908 года лежало нетронутым. (Странно, но документы из Российского государственного исторического архива показывают, что документы были отосланы 18 февраля и прибыли в Петербург 25 февраля, за день до аудиенции Родзянко у царя. Возможно, Родзянко начал действовать заранее, не дожидаясь одобрения Николая?10) Николай был убежден, что, прочитав эти документы, Родзянко поймет, что Распутин не хлыст. Но Родзянко одним чтением документов не ограничился. Он решил копнуть глубже – запросил предварительные материалы, на основании которых был составлен окончательный документ, побеседовать со свидетелями, привлечь опытных экспертов. Коковцов предостерегал его от подобных действий, говоря, что они могут вызвать колоссальный и никому не нужный скандал и подорвать доверие царя к председателю Думы. Коковцов советовал прочитать документы, сделать собственные выводы, поговорить с императором и только после этого решить, следует ли предпринимать дальнейшие шаги. Родзянко Коковцова выслушал, но все же решил, что ему нужна помощь в изучении материалов. Он обратился к другому октябристу, Николаю Шубинскому, и к Гучкову. Втроем они стали изучать документы и готовить доклад царю.