Венганза. Рокировка - Юлия Герман

— До скорой встречи! — сказал пуэрториканец, даже не кивнув головой.

Не говоря больше ни слова, я повернулся к двери, собираясь уйти из этого проклятого места.

— Диего! — снова позвал Перес. — Что насчет договора? Ты обсудил это с Денни.

Услышав вопрос, невольно улыбнулся. Медленно развернувшись к нему, выждал несколько мгновений, прежде чем ответить.

— Всё зависит от того, насколько ты позаботишься о Марине. Когда я увижу, что ты держишь слово, только тогда мы обсудим наше дальнейшее сотрудничество, — не дожидаясь возражений, покинул кабинет.

Всю дорогу до дома, вопреки ожиданиям, я не чувствовал облегчения от прояснения ситуации с Пересом или, наоборот, бесконтрольного гнева. Меня сковала тревога, заставляя вновь и вновь прокручивать в голове наш с ним разговор. Как бы он ни заверял в заинтересованности благополучием Марины, как бы ни убеждал в равнодушии к её прошлой связи со мной, что-то в его словах настораживало. Я так и так пытался поймать мысль, кружащую где-то на подкорке и указывающую на то, что именно подозрительного в его поведении, как и в истории, поведанной мне, она постоянно ускользала, словно сумеречная тень, которую как не лови, не поймаешь. Я не доверял пуэрториканцу. И дело здесь было даже не в Котёнке, а именно в нем. Даже не сомневаясь в его искреннем желании вести совместные дела, разглядел: за фасадом умного бизнесмена скрывалось кое-что настораживающее.

Я мог списать свою паранойю на неприязнь, злость и даже, мать его, зависть. Но здравый смысл твердил о верности моих предчувствий, не прислушиваться к которым у меня не оставалось причин. Именно поэтому я не хотел всецело полагаться на него в обеспечении безопасности Чики. Мои ребята по-прежнему будут дежурить недалеко от его особняка и следовать за Мариной, словно призраки.

Перешагнув порог дома, услышал гул голосов и смех, эхом разлетающийся по комнатам. Как и в старые добрые времена, двери моей резиденции не закрывались для амигос. Их пустая болтовня и шутки, отвлекали от гнетущих мыслей и создавали видимость жизни. Они заполняли собой пространство, и вместе с тем казалось, словно и внутри у меня не так пусто, нежели находись я в полном одиночестве. Я искал способы поддержания видимости прежней жизни, исключая ненужные вопросы и подозрения. И пусть все это не усмиряло пустоты внутри, подпитывая её еще сильнее, но я не оставлял попыток.

— Хавьер! — крикнул, не заворачивая в гостиную, направляясь прямиком к себе в кабинет. — Хавье-е-ер!

Проревел так, чтобы каждый в этом доме смог услышать мой зов. Распахнув дверь кабинета, сразу же очутился у бара. Топот тяжелых ботинок о мрамор известил о получении адресатом моего сообщения.

— Звал? — раздался голос помощника.

— Закрой дверь! — налил в бокал рома, залпом выпивая содержимое. Алкоголь обжег горло, приводя немного в чувство, на мгновение отвлекая от тяжелого дня.

Щелчок замка оповестил о выполнении моей просьбы. Не поворачиваясь к Хавьеру, повторно наполнил бокал.

— Что происходит? — оперся спиной на дверь помощник.

— Не прекращай слежку. Позаботься, чтобы теперь постоянно кто-то из наших дежурил у дома Переса, следил за всеми пришедшими и ушедшими, следовал за Мариной, куда бы она ни пошла, — повернулся лицом к другу. — И, конечно, никто кроме нас с тобой и следящих за ней, не должен об этом знать. Тем более Перес!

— Ты ему не доверяешь? — скрестил руки на груди помощник.

— Что-то с ним не так. И быть спокойным, в то время как Асадов пронюхал о Марине, я не могу.

— Пока я не заметил за ним ничего, вызывающего подозрения.

— Дело не в том, чем он занят, — сделал глоток, усаживаясь на край стола. — Он сам настораживает меня. Будто у него есть что-то на меня.

— Думаешь, знает о тебе с Мариной? — нахмурился помощник, отталкиваясь от двери и подходя ближе.

— Не думаю, он мне сам сказал.

— Чёрт! — присвистнул Хавьер, почесав подбородок, покрытый темной щетиной.

— Делает вид, будто ему плевать! Каброн! — ударил кулаком по столешнице бара. Бутылки зазвенели, словно чертовы колокольчики, тут же замолкая. — Но у него определенно есть что-то на уме. И пусть только эта сука хоть пальцем тронет Марину, тогда убивать его буду неделями, заставляя жрать собственную плоть.

— Ты всё еще пытаешься её вернуть? — осторожно спросил помощник.

— Я никогда не перестану пытаться, — зло посмотрел на него, желая разбить морду за идиотское предположение, словно могу отступиться от неё.

— А как же быть с тем вопросом? — прочистил горло Хавьер, прокашлявшись, прежде чем спросить.

— О чём ты?

— О том, что сказал тебе Лу.

По глазам Хавьера видел, что он полностью верит в эту чушь о нашем с Мариной родстве. Но я даже на гребаное мгновение не допускал подобной мысли. И если честно, мне было плевать. Единственное, что действительно оставалось важным, это мои чувства к ней, и ничего больше.

— Забудь и больше никогда не поднимай этот вопрос! — поставил стакан на стол, приготовившись ударить его, если услышу еще что-нибудь, настолько же нелепое.

— Как скажешь, — пожал плечами.

— Теперь проваливай и займись часовыми у дома Переса.

Без лишних слов Хавьер покинул кабинет, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями. Мне хотелось отгородиться от всех переживаний и чувств, впившихся в моё сердце пиявками, выкачивающими из него всю жизненную энергию. Одиночество тяготило меня сильнее, чем раньше, превращаясь в подобие электрического стула, пропускающего через меня вместо электрического тока боль отчаяния и безысходность, насилуя тело и вытягивая душу. Схватив бутылку, лег на диван, зажимая её в руке и удерживая на животе. Я собирался напиться до беспамятства, и ни одна живая душа не помешает мне выплеснуть весь накопленный внутри меня шлак.

Стук в дверь прервал поток мыслей, уносящих снова на трассу и территорию заброшенного завода, где я в последний раз видел Чику.

— Пошёл к чёрту! — крикнул через дверь, уверенный, что, кто бы ни находился по другую сторону двери, благоразумно последует прочь.

Стук повторился, не собираясь останавливаться, окончательно срывая у меня тормоза. Вскочив на ноги, направился к двери, представляя, что сделаю с наглецом.

— Я сказал, проваливай п… — распахнул дверь, собираясь разбить бутылку о голову ублюдка и замер.

Передо мной стояла Марина, испугано смотрящая на меня из-под густых ресниц.

— Привет, Диего! — тихо сказала она, сжимая крепче ручку чемодана. — Я ушла от Пабло.

Порывы ветра раздували волосы, кидая их на лицо. Убирая непослушные пряди, щурилась от потоков воздуха, всматриваясь на берег. С минуты на минуту должен был подъехать Диего, и я не могла сдерживать волнение, охватывающее меня каждый раз в предвкушении встречи. Я походила на ребенка, с нетерпением ожидающего рождества, чтобы поскорее увидеть под ёлкой подарки, упакованные с любовью специально для него. Так и для меня каждое возвращение Диего домой напоминало рождественское утро. Стоило увидеть его мотоцикл на подъезде к вилле, как в животе вспархивали тысячи бабочек, радостно трепещущих крыльями, заполняя меня изнутри. Не взирая ни на что, он был моим праздником.