Воля богов!. Повесть о Троянской войне - Леонид Свердлов

— Это я вас проверял, — ответил Агамемнон, смущённо отводя взгляд. — Конечно, я не стану отдавать такой приказ. Если у кого-нибудь есть лучшие предложения, то я готов их выслушать.

— У меня есть лучшие предложения, — сказал Диомед, глядя почему-то на Нестора. — Если вас, конечно, не смущает то, что у меня молоко на губах не обсохло, что некоторые тут мне в отцы годятся, а яйца не учат куриц. Надеюсь, мне позволят говорить, приняв во внимание славу моего геройски погибшего под Фивами отца и деда, о подвигах которого вы и сами, надеюсь, знаете.

— Ну, говори уже, — проворчал Одиссей. — Хватит дурака валять — нашёл время!

— Так вот, если вас не смущают мой возраст и моё происхождение, я предлагаю выйти сейчас к войску. Воевать нам, конечно, не надо — мы ещё слишком слабы, но показаться нашим, ободрить их и поддержать мы можем.

Агамемнон хотел что-то ответить, но в этот миг перед ними вдруг появился Калхант. Подняв над головой трезубец, он закричал:

— То-то радости сейчас Ахиллу — смотреть, как его товарищи бегут. Не доставим ему этого удовольствия! Пусть он со злости зубы сотрёт, проклятый людьми и богами. А нас боги любят, они нам помогут. — И как бы в подтверждение своих слов он взревел громовым голосом, какого нет ни у одного смертного: — Вперёд!!!

Крик Посейдона долетел до Олимпа, и Гера вздрогнула, его услышав. Она испуганно перевела взгляд с бога морей, сражавшегося под Троей, на Зевса, сидящего на Гаргаре, но тот настолько увлёкся наблюдением за молоденькой нимфой, которая, набрав воды, решила заодно и искупаться, что ничего не услышал.

Однако нельзя было рассчитывать, что следующая такая неосторожность не привлечёт к себе внимания громовержца, да и кто знает, сколько ещё времени он, забыв про всё на свете, будет пялиться на купающуюся девушку, которую Гера в мечтах уже несколько раз задушила, четвертовала и утопила вместе со своим любвеобильным супругом.

Терпеть происходящее Гера больше не могла. Она беспокоилась за Посейдона, которого обещала прикрыть, да и назревание очередного романа её супруга Гере совсем не нравилось. Она посмотрела на шумную толпу собравшихся у ясновизора богов и сразу заметила Гипноса, который стоял с краю с бокалом нектара.

Тихий и невзрачный бог сна заметно выделялся среди остальных богов, прыгавших, кричавших и размахивавших руками при каждом удачном ударе Аякса или Гектора. Гипнос вообще был мало похож на бога: роста он был небольшого, телосложения щуплого, взгляд его был томный и печальный, а говорил он всегда вкрадчиво и тихо, будто боялся кого-то разбудить.

Гера знаком подозвала его к себе, взяв за руку, отвела в сторону и сказала:

— Дорогой Гипнос, власть твоя и над богами, и над людьми безгранична. Мог бы ты сделать мне одно небольшое одолжение, за которое я была бы тебе очень благодарна? Мой сын Гефест на днях показывал мне эскиз нового трона. Он будет изготовлен из чистого золота и великолепно отделан самыми мягкими тканями, на нём можно будет не только сидеть, но и лежать. Я сразу подумала, что этот трон тебе подойдёт как нельзя лучше. Он будет твоим, как только ты выполнишь мою пустяковую, в сущности, просьбу.

Гипнос застенчиво улыбнулся:

— Всё, что пожелаешь, царица.

— Я беспокоюсь о муже, — непринуждённо ответила Гера. — Он в последнее время себя совсем не бережёт, работает на износ, почти не отдыхает. Он подорвёт своё здоровье, и это будет большая беда для всего мира, не только для меня. Я ему об этом уже говорила, но он меня не слушает — для него дело прежде всего. Не мог бы ты сейчас навести на него крепкий здоровый сон, чтобы он расслабился и восстановил свои силы?

Гипнос изобразил на лице удивление.

— Усыпить Зевса сейчас, когда он руководит битвой за греческие корабли и под страхом заключения в Тартаре запретил ему мешать? Ты шутишь! — Гипнос беззвучно засмеялся.

— Когда я шучу, обычно не смеются, а плачут.

Хотя Гера и сказала это спокойно, без всякой угрозы в голосе, Гипнос сразу перестал смеяться и тихим, извиняющимся голосом ответил:

— Он ведь до сих пор зол на меня. Один раз я по твоей просьбе уже усыплял его и чудом избежал молнии — хорошо, что мать за меня заступилась. Я тогда легко отделался, но повторить это я бы не решился. Второй раз он меня не простит.

— Что за пустяки ты говоришь! — сохраняя на лице непринуждённую улыбку, сказала Гера. — Тогда он помогал своему сыну Гераклу, но Гектор-то ему, насколько я знаю, не сын. Из-за него он, конечно, не станет так свирепствовать. Кстати, если ты всё ещё хочешь жениться на Пазифее, то я могу это устроить.

В мутном взгляде Гипноса на мгновение появился какой-то блеск. Он вскинул было голову, но сразу снова её опустил и печально ответил:

— Я очень благодарен тебе за это предложение, но, боюсь, в Тартаре мне будет не нужна невеста. Зачем ты обратилась ко мне? Поговори с Гермесом: он тоже умеет усыплять, и отношения с Зевсом у него гораздо лучше.

— Спасибо за совет. Пожалуй, я так и сделаю, — ответила Гера и, скрыв досаду, двинулась прочь.

Гермес действительно умел усыплять не хуже Гипноса, и отношения с Зевсом у него были хорошие, но именно поэтому Гера и не собиралась к нему обращаться. Конечно, он не станет ей помогать, да ещё, пожалуй, и донесёт.

— Постой! — окликнул её Гипнос.

Гера обернулась.

— Ты можешь поклясться водами Стикса, что выдашь Пазифею за меня замуж?

— Конечно, — ответила Гера. — Клянусь священными водами Стикса и всеми древними богами, томящимися в Тартаре, что Пазифея будет твоей, если мой муж сейчас уснёт.

— Я помогу тебе, но только если Зевс не поймёт, что его усыпил я. Если ты его утомишь, он будет думать, что уснул от этого.

— Утомить Зевса?

— Да, конечно. Отвлеки его и утоми. Ты ведь его жена.

Гера на мгновение задумалась.

— Хорошо, — сказала она. — Подожди меня здесь, я сейчас вернусь.

Царица богов не привыкла браться за что-то сама и предпочитала загребать жар чужими руками, но сейчас настало время самой сделать то, что она не передоверила бы никому. Она перенеслась в свой дворец. Раздевшись, Гера омыла тело амброзией и умастила его самым драгоценным благовонным маслом. Осмотрев бесконечное множество своих платьев, она выбрала самое красивое, расшитое дивными золотыми узорами. Именно оно было на Гере в тот давний день, когда Зевс сделал ей предложение. Прошло много веков, но она помнила каждое мгновение того дня. И Зевс непременно вспомнит, увидев её в этом платье.

Царица богов встала перед зеркалом. Прошедшие века нисколько не изменили её. В точности такой её полюбил громовержец. Только взгляд стал, пожалуй, более суровым и мрачным. Тут нечему удивляться: станешь мрачной и суровой с таким мужем, который не пропускает ни одной красотки. Будто издеваясь, он сделал Геру покровительницей семейного счастья — того, чего в её жизни никогда не было.