Воля богов!. Повесть о Троянской войне - Леонид Свердлов

Как раз в это время на живописный берег лесной речки вышла молоденькая нимфа, чтобы набрать воды. Она наклонилась, поправила чудные русые волосы, любуясь на себя в гладкой, как зеркало, воде, зачерпнула кувшином, отставила его, распрямилась, томно потянулась.

Громовержец эту нимфу никогда раньше не видел. Он даже привстал, чтобы рассмотреть её получше.

Посейдон ткнул Геру локтем и сказал:

— Зевс отвлёкся. Прикрой меня, сестрица, в случае чего, — и стремительно бросился на помощь отступающим грекам.

— Конечно, брат, прикрою, — рассеянно пробормотала Гера.

А Посейдон в три прыжка добрался до своего подводного дворца, быстро запряг колесницу и поскакал к греческому лагерю. Море расступилось перед ним. Кони, выскочив на поверхность, поднимая копытами снопы брызг, мчались по волнам, пугая рыб и проплывавших мимо китов. Дельфины прыгали вокруг, образуя как бы почётный эскорт морского бога.

Оставив колесницу в пещере на островке недалеко от Трои, Посейдон переместился в гущу греческих воинов. Он всё ещё опасался, что Зевс его заметит, потому для маскировки принял образ Калханта. Он знал, что настоящий Калхант точно среди защитников лагеря не появится, а будет в течение всего боя прятаться у себя в палатке и молить богов, чтобы они защитили его священную персону, так что недоразумений и комических сцен с двойниками можно было не опасаться.

Оказавшись рядом с двумя Аяксами, он вскричал громовым голосом:

— Парни! Бейте Гектора! Этот псих тут из всех самый опасный!

Сказал и, взмыв вверх, перенёсся на другой конец битвы.

Первым пришёл в себя Аякс Малый.

— Знаешь, Аякс, — сказал он, почесав затылок под шлемом, — а ведь это был не Калхант. Твоим щитом клянусь. Это был какой-то бог. Я богов за сто шагов чую.

— Точно, Аякс, — ответил ему Аякс Большой. — Пойдём, что ли, Гектора бить.

А Посейдон носился от одного командира к другому, произнося всё более пламенные речи, всё больше поднимая боевой дух воинов. И вот уже растерявшиеся и смешавшиеся толпы греков выстраивались вокруг Аяксов, тесно смыкая ряды, готовясь отразить натиск троянцев и отбить их от кораблей за стену, а может быть, и дальше, до самого города.

Ровный ряд щитов, из-за которых торчали копья, встретил троянцев, ворвавшихся в лагерь. Живая стена представлялась мощнее и опасней той стены, которую только что удалось преодолеть нападавшим.

Гектор налетел на греческую фалангу, но был отброшен назад встретившими его остриями копий и отступил, призывая воинов прорвать строй врагов. Первым призыв услышал его брат Деифоб. Прикрываясь щитом, он ринулся вперёд, но тут же в его щит с силой ударило копьё критского героя Мериона. Щит оно, правда, не пробило, сломавшись, но воткнулось крепко и остудило пыл Деифоба. А Мерион выругался и пошёл за другим копьём.

Подходя к палаткам критян, он увидел своего командира — критского царя Идоменея, который стоял навытяжку перед разъярённым Калхантом. Обычно безобидный и трусоватый предсказатель метал громы и молнии, размахивал огромным трезубцем и орал:

— По тылам шляешься, сукин сын, за спинами товарищей прячешься, когда все с троянцами воюют! Под трибунал у меня пойдёшь! Другой бы у меня уже каракатиц кормил — тебе дам шанс оправдаться. Чтоб сейчас у меня в строй встал, селёдкин хвост! Лично прослежу!

Идоменей, который ненадолго отлучился из боя, чтобы проводить раненого товарища, смотрел на бешеного жреца, побледнев и даже не пытаясь ничего возразить, только беззвучно шевелил губами.

Когда Калхант повернулся к нему спиной и растворился в воздухе, проштрафившийся царь шумно выдохнул и молнией рванулся к сражающимся грекам, но, не пробежав и трёх шагов, столкнулся с Мерионом.

— Что по тылам шляешься?! — рявкнул Идоменей. — Быстро встал в строй — лично прослежу!

— Ты чего, Девкалионыч? — спокойно ответил Мерион. — Я за копьём пришёл. Своё я сломал о Деифоба. Крепкий троянец попался.

— Вон, возьми, у моей палатки стоят, — уже спокойнее сказал Идоменей — и вдруг с жаром выпалил, обращаясь то ли к Мериону, то ли к другому, невидимому собеседнику: — Хоть одно бери, хоть двадцать, можешь ещё щитов набрать, или шлемов, или доспехов — у меня их сколько угодно, и все мной в бою взяты, у врагов. Я в жизни никогда ни за чьими спинами не прятался. Я и сейчас в бой иду, а не в палатке прохлаждаться.

— Так ведь и у меня самого всего этого навалом, — ответил Мерион. — Я ведь, чай, тоже не из последних бойцов — уж ты-то знаешь. Только мне до своей палатки дальше идти, так что я у тебя копьё возьму.

— Знаю. С таким, как ты, и в разведку пойти можно. Ты хороший боец, это уже по твоему лицу видно и по осанке, когда ты в бой идёшь. У иного вояки цвет лица каждую секунду меняется и поза каждую секунду другая: то присядет, то согнётся, то наклонится. Дрожит весь, смерти ждёт. Ты в сражении спокойный, видно, что боя ждёшь, а не смерти. А если и убьют тебя, то явно не в спину. Ладно, пойдём, что ли, пока опять какой-нибудь идиот не разорался.

В это время Нестор в своей палатке занимал беседой раненого Махаона.

— Что ж они так голосят? — сказал Нестор, отставляя кубок. — Они там, за стеной, такой ор подняли, что даже здесь слышно. Схожу посмотрю, что там делается. А ты, Махаон Асклепиевич, отдохни пока, ванну прими, силы восстанавливай.

Сказав это, он вышел на улицу, собираясь подняться на стену и осмотреть поле боя. Но никуда идти не пришлось. Бегущих греков он увидел сразу, а бой шёл уже не за стеной, а в самом лагере. Троянцы рвались к стоящим на берегу кораблям.

Первой мыслью старика было броситься в битву и повести за собой перепугавшихся греков, но Нестор сразу вспомнил, что он уже не в том возрасте, и вместо этого пошёл к палатке Агамемнона.

Там он застал уже собравшихся раненых командиров: Агамемнона, Диомеда и Одиссея.

— Нам, чтобы построить стену, потребовалось больше времени, чем троянцам, чтобы её прорвать, — как раз говорил Агамемнон. — Похоже, не один Ахилл на меня теперь обижается, а всё наше войско. Воевать уже никто не хочет. И Зевс на сторону врагов переметнулся. Вот и верь после этого его снам и знамениям — орлам всяким, летающим по правую руку. Верить в наше время можно только Гектору, он своё слово, в отличие от Зевса, держит: обещал нас разгромить и разгромил. Но это всё дело прошлое, не о том сейчас надо думать. Те корабли, что ближе к берегу стоят, надо уже сейчас начинать спускать на воду. Ночью, надеюсь, троянцы бой прекратят, и мы тогда спустим остальные. Если сейчас начнём, то к утру сможем уже уплыть.

Одиссей косо взглянул на Агамемнона и ответил:

— Другого я бы за такие слова убил на месте. Не то тебе войско под команду досталось. Тебе трусами надо командовать, а не нами. Ты предлагаешь нам бежать после того, как мы столько сил тут уже потратили и столько народу положили? Твой план не только труслив, но и неосуществим. Спускать на воду корабли сейчас, во время боя? Мало троянцам и без этого радости? Представляешь, как это их воодушевит? А наши, если это увидят, точно воевать бросят, и троянцы всех перебьют прежде, чем мы спустим на воду хоть один корабль. Вот что ты предлагаешь, командир.