Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана - Кристофер Хибберт

Когда лорд Раглан категорически отказался пожертвовать своими подчиненными во имя общественного мнения, лорд Панмор склонялся к тому, что необходимо подождать с кадровыми решениями, пока поступят доклады нового начальника штаба. Но премьер-министр продолжал настаивать на смещении по крайней мере Эйри, Филдера и Эсткорта, как людей, которые ни в коей мере не устраивают парламент. «На следующем заседании правительства, – заявил он Панмору, – мы должны всерьез рассмотреть вопрос об отставке этих людей, поскольку никто из них не способен в сложившейся обстановке справляться со своими обязанностями...» Если произойдет что-то непредвиденное, «общество обвинит во всем правительство, и это будет справедливо. Поэтому, убрав этих людей со своих должностей, мы действуем во благо стране и армии».

Если Эйри и Эсткорт, повторил премьер-министр через две недели, «будут убраны со своих постов, правительство сразу же получит поддержку парламента... Никто на моем месте не стал бы спокойно наблюдать за тем, как в армии продолжают оставаться люди, пассивность и некомпетентность которых в течение последних восьми месяцев привела к гибели тысяч людей». В следующем письме Панмору Пальмерстон снова высказался за изменения в армии и за удаление из нее неспособных неграмотных офицеров: «Раглан сам по себе никогда не пойдет на изменения; он находится в плену привычки, и ему самому не хватает энергии реформатора... Мы должны разрубить этот узел... Он слишком сентиментален и никогда не согласится с нами, если ему подробно не объяснить сути дела».

Другие члены правительства были согласны с Пальмерстоном, что узел необходимо разрубить, что даже если не Эсткорт, то по крайней мере Эйри должен отправиться в отставку независимо от того, согласен с этим Раглан или нет. Но затем неожиданно этот шум пошел на убыль. «Вы больше не услышите от меня ни слова по поводу перестановок в Вашем штабе, – заверил Раглана Панмор, – я сказал своим коллегам, что выслушал Ваши соображения по поводу нежелательности перемен, что Вам удалось убедить меня. Больше я не стану досаждать Вам этим вопросом».

В Крым прибыл генерал-лейтенант Джеймс Симпсон, получивший назначение на должность начальника штаба Раглана. Это был дружелюбный и тактичный человек, которому вскоре удалось преодолеть недовольство, вызванное его назначением на этот пост. Некоторое время он воевал в Испании в звании младшего офицера гвардии, затем был тяжело ранен в сражении при Ватерлоо. Его опыт и несомненная военная образованность, подкупающая искренность в общении, мягкий шотландский акцент помогли преодолеть подозрения в том, что новый генерал был подослан политиками в качестве шпиона. Генерал Симпсон, по его собственному признанию, вначале сохранял ту «известную долю предубеждения», внушенную ему в Лондоне. Но, как отмечал в беседе с лордом Панмором его друг адмирал Хьюстон-Стюарт, Симпсон обладал «чувством здравого смысла». «Мне нравится, – продолжал адмирал, прибегая к морскому термину, – курс, которого он придерживается, его солдатская выправка в сочетании с мягкой настойчивостью. Думаю, вскоре он доложит Вам, что все не так плохо, как ожидалось». Хьюстон-Стюарт оказался прав. Через несколько дней после прибытия в Крым генерал Симпсон отправил в Лондон взволнованный рапорт:

Это было решительное выступление в защиту армии. Однако столь решительно высказанное мнение не вызвало такого удивления, как это могло произойти еще два месяца назад. Начиная с середины февраля из Крыма поступали все более обнадеживающие новости.

Кончилась непогода. Все еще выдавались холодные дни, но проливные дожди прекратились. Прибывшие в начале января домики теперь высились по всей равнине. Дорога из порта в лагерь снова сделалась проходимой. Полученная несколько недель назад в «огромных количествах» теплая одежда непрерывным потоком шла в лагерь англичан. Многочисленные разнообразные вьючные животные: лошади из Трапезунда, мулы из Испании, быки, верблюды, дромадеры, даже буйволы – все это напоминало о бесконечном разнообразии животного мира. В некоторые полки поступило так много нового обмундирования, что вскоре солдаты уже выменивали излишки на спиртное.

13 февраля в порту Балаклавы встала на якорь шхуна лорда Эллсмера «Эрминия», на которой прибыли представители Фонда Крымской войны. Инициатором поездки была газета «Таймс». В следующие две недели в Крым пришли еще два зафрахтованных фондом парохода, на борту которых были тысячи тонн самого разнообразного имущества. Солдаты получили 37 тысяч фланелевых рубашек и свитеров, пальто из овечьих шкур, обувь, шарфы, щетки, расчески, пиво, перец, вино, конфеты, карандаши, Библии. Офицерам были преподнесены подарочные наборы от фирм «Фортнум» и «Масон». В домики солдат доставили подарки от жителей деревень. В бумагу и опилки были заботливо упакованы горшочки с медом, мятные конфеты, имбирь, трогательные послания любви, вязаные вещи, вельветовые и шерстяные шапки, или, как выразился доктор Блейк, куча бесполезных вещей, которые «вполне подошли бы для экспедиции на Северный полюс или на маскарад». Сам он, благодаря фонду, «теперь имел просто роскошные условия для жизни и работы».

Другой врач с удивлением обнаружил на складе своего квартирмейстера, который распаковывал многочисленные коробки и тюки с теплой одеждой, носками, шарфами, галошами и т. д. В это время уже стояла настолько теплая погода, что сам офицер и его помощник обливались потом. Спустя неделю ему вручили что-то вроде твидового пальто на шерстяной подкладке, «очевидно сшитое на коротышку 5 футов роста», две пары теплых носков, две пары кальсон, два жилета и кашне. Сомерсет Калторп как-то ночью спросил часового, хорошо ли тот себя чувствует. «Все было бы нормально, сэр, – ответил тот, – если бы не куча этой чертовой одежды, которая на мне».