Вкус одержимости - Елена Лабрус

Свобода? Но разве можно это теперь назвать свободой? 

Я закрыл глаза и облизал пересохшие губы.

Вечная зависимость от крови. Нелюбимая женщина. Несчастная женщина, что я не смогу сделать счастливой. Её потухшие глаза. Пустой дом, что никогда не услышит детского плача. И работа — как спасение от всего.

— Зои, не делай этого, — покачал я головой, слушая, как она раздевается: шуршание чулок по стройным ногам, скрип резинок бюстгальтера. Как достаёт инструменты: антисептические салфетки, одноразовый скальпель. — Не надо!       

В груди невыносимо болело. Совсем не от жажды. Но и чёртова жажда была невыносима как никогда. Она терзала как тяжёлая ломка. Она довела меня до истощения и крайней слабости всего за три дня, чего со мной раньше никогда не было.

Душу адовым огнём выжигала тоска: если я это сделаю, пути назад уже не будет. Один надрез, один глоток крови — и уже ничего нельзя будет изменить. Зои не простит. Ника не поймёт. И я буду ненавидеть себя до конца жизни. Себя и свою жалкую жизнь.  

А ведь я мог Нику просто поцеловать. Коснуться губами её нежных и розовых как пух фламинго губ, вдохнуть запах ванили, что словно до сих пор витал вокруг меня в воздухе и плюнуть на всё остальное. Просто обрадоваться, что она вернулась. Просто поверить, что она вернулась… ко мне, а не что-то мне сказать.

Ко мне ли?

Я мучительно скривился и открыл глаза. Горло горело так, что за глоток крови я уже готов был перерезать кому-нибудь глотку.

Жажда туманила разум. А обнажённая женщина рядом — ещё больше.

Только протяни руку — и она моя. Её кровь, её преданность. Её тело.

— Зои! — я рванулся встать.

— Молчи, — коснулись моих её губы.

Проник вглубь рта горячий язычок. Рука уверенно коснулась обнажённой кожи. Она снова уронила меня на кровать. И проклятое тело откликнулось. Чёртово тело привычно потянулось к ней, поднимаясь, жаждая, пульсируя.

Я сел, подтянул её к себе и зажал между ног. Она округлила спину, перекинув на грудь волосы. Послушно подставила плечо. И… протянула скальпель.

Бережно я коснулся губами нежной кожи, где собирался сделать разрез. Она стиснула мою руку между ног. И застонала, сама двигаясь по моим пальцам.

Скальпель аккуратно рассёк кожу. Крест на крест легко лёг второй разрез. Выступили мелкие кровавые капли. Они медленно набухали, превращаясь в крупные, пока мой рот невольно наполнялся слюной. Тонкая струйка сорвалась и потекла. Зои вскрикнула и дёрнулась, сжав мою руку бёдрами. И я… послал всё к чёрту, когда вдруг увидел тень, метнувшуюся в зеркалах.

Тень, мелькнувшую в приоткрытой двери светлыми волосами.

И ужас, что я увидел на лице, которое думал уже никогда не вижу, резанул куда больнее всего, что я когда-либо чувствовал.

— Ника! — рванулся я, словно очнувшись. — Ника, подожди!

От моего резкого движения Зои неловко подалась вперёд, вскрикнула и кровь из её раны полилась струёй.

— Чёрт побери! — ругался я, разрывая очередную упаковку с салфетками. Но они промокали, а кровь всё текла и не хотела останавливаться. — Сейчас, сейчас, Зои, — уговаривал я рану, прижимая к ней пальцы. — Сейчас она остановится. Чёрт!

— Оставь, — сама дотянулась Зои до раны.

— Я держу, держу, не дёргайся.

— Я сказала оставь! — рявкнула она и спрыгнула с кровати. Развернулась ко мне, сверкая глазами. — Ника? Значит, Ника? Ну и чего же ты стоишь?

— Зои, я…

— Иди ты к чёрту, Алан! — увернулась она, едва сдерживая слёзы. — Иди к чёрту! А лучше беги! Беги за своей Никой! Беги, чёртов урод! Ты хотя бы представляешь, что ты наделал? Ты представляешь, что сделает со мной Федэ, когда увидит твой фирменный, крест на крест разрез? Я же…

Я с трудом попал в штанину под её вопли. Рубашку натягивал уже на ходу.

Мне в спину полетел туфель, что я не успел надеть. Потом другой. Но я не стал останавливаться. С Зои я поговорю потом, сейчас мне куда важнее была Ника.

— Ника! — бежал я по дому, не зная, где её искать. — Ника!

Это было словно наитие, куда я поворачивал и в какие коридоры спешил.

Не знаю был ли я когда-нибудь в этой комнате раньше. Что это за комната. Но именно в ней, неубранной и пыльной, я и нашёл дрожащую в углу Нику.

— Ник! — сел я рядом на пол, с трудом переводя дыхание. На эту гонку я потратил последние силы, но плевать.

— Кто ты? — посмотрела она на меня с ужасом и отползла.

Проклятье!

— Кто ты, Алан?! — заорала она. — Ты весь в крови, — показала она на мои руки.

— Я же говорил. Я совсем не тот, кто ты думаешь, — устало выдохнул я. — Не тот благородный рыцарь, что ты рисовала в своих мечтах.

— Ты пьёшь кровь? — дрожали её губы. — Так ты пьёшь кровь?

Я закрыл глаза и сглотнул, представив, как это выглядело со стороны. Разрез, кровь, дрожащая от возбуждения Зои. Я, голый и зажимающий её между ног.

— Да, — кивнул я и посмотрел на Нику. — Именно так я и пью кровь. Я трахаю своих доноров и в это время делаю разрез.

— Зачем? — её руки ходили ходуном. Её всю трясло.

И больше всего на свете мне хотелось сейчас её обнять и успокоить.

Но именно сейчас этого делать и не стоило.

— Потому что так кровь вкуснее, — выдохнул я, понимая, что уже даже не яму себе рою, что уже зарываю в ней себя с головой.

— Вкуснее? — она уставилась на меня, в ужасе округлив глаза. — Вкуснее?! Я думала ты болен. Думала, это жажда, которую нельзя контролировать. Думала, что ты можешь умереть без крови. А ты… — она упёрлась руками в пол и отодвинулась. Отползла ещё дальше, качая головой. — Ты… просто чёртов извращенец. Кровопийца, которому так вкуснее?

— Ника, — я повесил голову на грудь, уже даже не пытаясь ничего объяснять. — Да, я сраный кровопийца. Долбанный кровосос. Проклятый урод, пьющий человеческую кровь. Это всё я. Ты права, — я поднял голову, потому что она уже встала. И сейчас стояла надо мной, готовая пнуть, а, может, плюнуть.

Но я был согласен с любым её решением:

— Хочешь ещё что-нибудь сказать? Скажи!

— Нет, — покачала она головой. — Не хочу. Я вернулась отдать тебе вот это. И я сделаю то, что собиралась и просто уйду. Двадцать шестая минута.

Она швырнула в меня коробочку. Я не поймал, и пластмаска покатилась по полу. Но я и не хотел ловить предмет, я хотел поймать ту, что его бросила. И я схватил её за руку, уронил на себя и впился в губы. Впился как истинный вампир. Жадно. Смело. Неистово.

Удар, что хлестанул по моей щеке был таким же. Со всей силы. Наотмашь. С душой.

Она отвесила мне звонкую пощёчину, вырвалась и отбежала.