Сны Ocimum Basilicum - Ширин Шафиева

Она так разгневалась, что даже не предложила гостье чай. Ясмин во всех подробностях поведала ей о прогулке, об отрезвляющей встрече в кофейне, о том, как трусливо она сбежала. И о том, что первые же часы жизни в новой реальности без художника доставили ей невыразимые мучения. И всё бы ничего, но, помимо банальных мук привязавшейся к молодому телу плоти, Ясмин испытывала совершенно не свойственные для неё муки совести.

– Он же не заслужил, чтобы я его так сразу бросила, – Ясмин постучала по столу длинными крепкими коготками и сконфуженно уставилась в окно, за которым ровным счётом ничего не происходило, кроме дождя.

– Так сразу? Бросить его потом было бы гуманнее? – Ядом в голосе Рейхан можно было бы отравить целое водохранилище.

– Ну… да… когда мы бы надоели друг другу, – пояснила Ясмин с сомнением.

– Я не понимаю, чего вы хотите от меня.

– Не знаю…Чтобы ты посоветовала мне что-то.

– Я похожа на человека с большим опытом счастливых отношений?

– Ты всегда очень умные вещи говоришь.

– Так вы хотите, чтобы я убедила вас, что вы поступили правильно, или чтобы я уговорила вас не рвать с Расимом?

Ясмин становилось всё неуютнее под твёрдым взглядом жёлтых глаз. Рейхан смилостивилась.

– Вы боитесь того, что о вас будут говорить знакомые? Или того, что останетесь без денег мужа и окажетесь в нищете? Или просто считаете себя недостаточно молодой и гибкой для того, чтобы радикально изменить свою жизнь?

Последний вопрос особенно уязвил Ясмин, помешанную на молодости.

– Может быть. Всё понемножку.

– Так вот, знакомые и так о вас говорят. И вы очень удивитесь, если узнаете, что именно. У меня есть две подруги, у одной нет детей, а у другой их трое. О первой говорят, что она эгоистка, вторую те же люди осуждают за то, что наплодила безотцовщину. Что бы вы ни сделали, вас будут обсуждать и осуждать. Даже странно, что вы дожили до своих… двадцати лет и так и не поняли этого.

Ясмин молчала, так сильно скривив губы и наморщив лоб (чего себе никогда не позволяла, опасаясь морщин), что сразу стала выглядеть на весь свой возраст. Видя её сомнение, Рейхан продолжила:

– Вам, по сути, нечего терять. Ваши дети уже выросли и живут своей жизнью. И муж ваш – просто деталь в интерьере. И, вынуждена заметить, далеко не самая эстетичная. Сейчас я ничего не могу сделать. Идите домой. Осмотрите все свои вещи. Всю мебель, технику, одежду и драгоценности. Решите, какая из этих вещей вам дороже, чем Расим. Если что-то и правда окажется дороже, значит, вы поступили правильно.

Чувствуя себя ребёнком, которого отчитали, Ясмин вернулась домой и, не вполне сознавая, что делает, действительно начала перебирать весь свой гардероб – а это было занятие не одного часа. На кровати и даже на вылизанном до блеска полу выросли горные цепи одежды – на многих вещах до сих пор болтались хвастливые бирки. Ясмин просто не хватало дней в году, чтобы надеть всё хотя бы по одному разу. Вся эта груда тряпья, в былые времена гревшая её сердце, теперь, казалось, душила свою владелицу. Без умысла Ясмин откладывала в сторону самые яркие, легкомысленные наряды, скорее подходящие для бунтующей девчонки, чем для успешной женщины – удобные, уютные и безразмерные, загадочным образом просочившиеся в напыщенную коллекцию, должно быть, в те моменты, когда внутренней, другой Ясмин удавалось ненадолго захватить её тело. Когда с разбрасыванием вещей по кучкам было покончено, выяснилось, что вся отложенная одежда вполне уместится в чемодан, и ещё останется место для разных мелочей и немногочисленной обуви без высоких каблуков. Как-то само собой вышло, что Ясмин приготовилась к побегу. Поняв это, она притормозила, отправилась в кухню, не вполне узнавая это место, потому что слишком редко здесь бывала, нашла в холодильнике большой кусок ветчины и съела его. Ветчина её немного приземлила. Ясмин представила себе реакцию мужа на вываленную из гардеробной комнаты одежду и оставленную на прикроватной тумбочке прощальную записку – о, это было бы так мелодраматично, но вполне приличествовало ситуации – и снова ощутила муки совести. Пусть муж и был для неё просто ходячим кошельком с досадным свойством иногда исторгать из недр своих не только деньги, но и противные звуки, именуемые «разговором», такого расставания он всё же не заслуживал. Если только её подозрения по поводу любовницы не были верными. Она совсем забыла спросить Рейхан об этом.

Рейхан сидела на ковре в позе лотоса и сама себе удивлялась. Одно её слово – и Ясмин получила бы индульгенцию на развод с неверным супругом. И всё же она не упомянула Айку. Иначе Ясмин так никогда бы до конца и не поняла, ушла ли она от мужа из любви к Расиму, настоящей любви, или из гордости. Для чистоты эксперимента владычица эстетических клиник должна была оставаться в неведении.

Последняя линия обороны была разбита, когда художник сам позвонил Ясмин. С неприятно участившимся сердцебиением женщина смотрела на экран телефона, где высветилось запретное имя, и боролась с собой, боясь того, что он может ей сказать. Но не для того она вырастила двоих детей и подняла известную на весь город сеть салонов красоты, чтобы вжимать голову в плечи из-за звонка какого-то мальчишки, поэтому, совладав с дрожью пальцев и голоса, вышла на связь.

Он сказал, что уважает любой её выбор и в любом случае желает ей счастья, но пусть она имеет в виду: чувство, охватившее их, бывает дано не каждому и только раз в жизни, пусть поверит, уж он-то знает, и едва ли в этом мире существует нечто важное настолько, чтобы отвергать этот бесценный дар. И тогда Ясмин впервые в жизни сдалась, и наморщила лицо, и с удивлением обнаружила, что её щекам щекотно от слёз, и её собственный, неузнаваемо-тоненький голос произносит – о ужас! – слова мольбы о прощении, и в довершение всего она заявила, что готова явиться к нему с вещами прямо сейчас. И тут же поняла, какую глупость сказала: Расим ведь жил не в мастерской, там невозможно было жить. Без сомнения, он жил с родителями.

Однако Ясмин зря волновалась. Её речь потрясла Расима. Он попросил возлюбленную потерпеть неделю, не дольше, пока он не найдёт подходящую съёмную квартиру.

– Не надо, давай я… – пискнула Ясмин, но он прервал её, сказав – «Даже и не думай», и Ясмин действительно перестала думать. Ей показалось удивительным, что они так скоро помирились и пришли к соглашению, она-то ожидала, что задетая гордость Расима встанет между ними огненной стеной. Бедняжка не знала, что между людьми, действительно предназначенными друг другу, всё всегда решается быстро и до скучного просто. Ясмин начала отбирать вещи, которые возьмёт с собой в новую жизнь.

Алтай

23 октября

Той ночью Алтай толком не спал. Было холодно, он включил обогреватель, закрыл все окна – так основательно подготовился, словно собирался проспать до весны. В результате в доме стало слишком жарко, Алтай прилип к простыне, сразился с одеялом и ворочался до запоздавшего рассвета, попеременно увязая то в нудной дремоте, то во влажной постели. Переживания о решающем выпуске тоже не добавляли спокойствия. Он и сам не понял, как вышло, что сон настиг его сразу после завтрака. Алтай просто прилёг на застеленную кушетку с телефоном в руках и смотрел все подряд рекомендуемые Youtube видео, а потом вдруг очутился возле своего спящего тела. В первый момент он испугался, что умер, потом страх сменился облегчением – теперь не придётся терпеть все издевательства судьбы, а за облегчением пришло разочарование, когда Алтай заметил, что его тело дышит.