Кинжал раздора - Марина Эшли

Поздно ночью Барта растормошил Рафаэль, оставшийся спать в его комнате:

– Женин не права. Какие же это конкретные факты? Когда именно, в какой период платили одно яйцо в год? Указана только дата постройки замка!

– В моем доме этой дряни не будет, – зевнул Барт.

– Яиц? – удивился Раф.

– Детских книжек!

– Почему?

– Чтобы мои дети по ночам спокойно спали, – заехал ему подушкой Барт.

Раф отмахнулся от подушки и неожиданно улыбнулся:

– А я помню, как отец читал нам стишки из детской книжки. Когда он объяснил тебе, почему лягушки в сказке спрятались от цапли – ты заревел. Не хотел верить, что цапля их съест.

– Ну, знаешь ли, для детской сказки это несправедливо!

Братья рассмеялись.

Бартоломью отнюдь не развлекался в тот день. Он уехал в типографию забирать брошюры к их выставке. Это не помешало Женевьеве ворчать, что самая неблагодарная и сложная работа досталась ей, а Барт как всегда сбежал. Рафаэль поддакивал, чтобы задобрить Женни. Что ему еще оставалось делать: не самому же аккуратными печатными буквами писать пояснительные таблички к экспонатам.

Идею набить текст на машинке Бартоломью отверг, посчитав, что мелкий шрифт никто не станет читать. Зря что ли Рафаэль оттачивал каждое слово и перепроверял каждый упомянутый факт. Заказать подписи в той же типографии Барт поскупился. Он перебрал варианты подешевле. Отмачивал бумагу в воде, капал лимоном и чаем. И добился эффекта «под старину». Разграфил. На пожелтевших и даже побуревших от процедур поверхностях нарисовал заглавные первые буквы, украсив их затейливым орнаментом. Женевьеве осталось дописать черными чернилами текст.

Формат листов оказался очень неудобным, большим. Женевьева мучилась, мучилась, разулась и с ногами забралась на кухонный стол в замковой пристройке.

«Хорошо, что я в штанах, а то вдруг кто-нибудь нагрянет», – вообразила она, какое шокирующее зрелище сейчас представляет верхом на столе. Женни закусила губу и продолжила старательно выводить ровные квадратные буквы. Рафаэль проверял, зачищал помарки и откладывал готовые надписи на кресла и стулья.

– Никогда и в мыслях не было, – развлекал он Женевьеву разговором, – что детская книжка окажется такой удобной для быстрого исторического анализа.

– Ты о «Панораме»? Я сразу о ней вспомнила. Самая нужная книжка детства.

– Картинки срисовывала? – предположил Рафаэль.

– Туалеты героинь описывала. – Женни протянула ему следующий лист и пояснила: – В тех историях, что я сочиняла для одноклассников. Мне в детстве эти платья казались безумно красивыми, – призналась Женни, – а теперь я поняла, что стала феминисткой.

– Почему? – Рафаэль удивился, он не уловил связи.

– Потому что ненавижу сложную, тяжелую одежду! Свободомыслящие женщины всех эпох прикладывали усилия, чтобы упростить ее! Сделать удобной! Непонятно, почему этого хватало всего на несколько лет. Кто все время усложняет одежду?

– Тоже женщины, тоже умеющие прикладывать усилия, – даже не задумался Рафаэль.

– Ах, женщины!

Женин не успела возразить, что модой, как и всем остальным в этом мире, заправляют мужчины, Рафаэль, срезающий лезвием лишнюю букву, спросил:

– Так ты сочиняешь истории?

– Я же тебе рассказывала, что это за истории и как все началось, – удивилась Женни, посмотрела на него недоумевающе и рассмеялась: – Надо же, это я Барту говорила. А я еще не понимала, как она могла вас перепутать.

– Кто? – поднял глаза Рафаэль.

– Девушка Барта, которая думала, что короля на троне играет он, и которая полезла с тобой целоваться! – слегка смущенно объяснила Женни.

– А! – вспомнил о ком речь Рафаэль.

Приятный случай, хотя и был он нечаянной смелостью с его стороны, подростковой выходкой. Рафаэль деланно равнодушно пожал плечами и пошутил:

– Может, она нас и не перепутала.

– Ме-ди-че-сы! – укоризненно откликнулась на его слова Женни.

Она произнесла это таким тоном, что Рафаэль почувствовал себя по меньшей мере Казановой. Ему захотелось бросить к ногам своей «дамы» тигриную шкуру, голову врага, охапку цветов, весь мир, а не сверять текст на душной кухне.

Дама о такой буре эмоций и не догадывалась. Она уселась на столе, по-турецки скрестив ноги, и уставилась на необычный рисунок. Наверное, у Бартоломью к последнему листу иссякла фантазия. Он изобразил букву забавными человечками, держащимися за руки. Одел их в бутоны цветов вместо платьев.

– Я в детстве себе кукол так делала. – Женевьева показала Рафаэлю картинку. – Вместо рук втыкаешь палочку, и придворная фрейлина готова. С головой только проблемы. Никакое зернышко не держится.

Она замолчала испуганно. Что же она все время говорит, какую чепуху!

– Бартоломью использовал желуди, – вполне серьезно поддержал тему Рафаэль.

– Желуди тяжелые и большие для голов. Я все перепробовала.

– Барт в детстве из желудей мастерил рыцарей. – Раф улыбнулся. – И лошадей для них. Мы разыгрывали сражения. У меня левая рука тогда совсем не слушалась…

Рафаэль машинально пошевелил пальцами. Женин затаила дыхание, чтобы не смутить его жалостным вздохом.

– И я неосторожно сметал иногда всю конницу противника, даже не успевали навоеваться. – Рафаэль сделал движение рукой и озвучил его.

Они посмеялись и вернулись к работе.

«Забавно выглядело бы: мои цветочные дамы, теряющие головы, и желудевые кавалеры. Какая жалость, что мы не играли в детстве вместе, – вздохнула Женин. – Какой же Бартоломью замечательный брат, чего только не выдумывал».

– Правда, что Барт подарил тебе револьвер? – поинтересовалась она.

– Угу. – Синие глаза Рафаэля озорно сверкнули. – Хочешь пострелять?

– Я не умею стрелять, – призналась Женни. – И на лошади никогда не сидела.

«Конечно, у Медичесов детство было куда интереснее».

– Чему тебя научить сначала? – весело спросил Рафаэль.

Барт потерпел небольшое финансовое фиаско и нуждался в понимании и ободрении. Что-то пристрастился он в последнее время к утешениям. Смотрят на тебя широко распахнутыми от ужаса голубыми глазами. Ну как же! Ты же страдаешь. И говорят ласково, что ты самый умный. Что у другого на твоем месте и того бы не вышло.

Он экономил на всем. Отказался от заманчивой идеи иллюстрировать брошюру фотографиями. Эх, где теперь их фотоаппарат… Обошелся своими же рисунками. Он нашел излишки подходящей для печати бумаги у одного отцовского приятеля. Но сами типографские услуги… Вот жук попался! «Членам Исторического общества? Скидка до 60 %! Местным жителям я всегда сбрасываю 5 %. Лично для вас, нравится мне ваша затея, персональная скидка в 15 %». Сколько бы процентов эта лоснящаяся морда ни называла, общая стоимость волшебным образом оставалась в результате неизменной! Барт от злости, что пришлось раскошелиться, возвращался домой пешком, чтобы не платить за такси. Хотя это было лишним, его бы с удовольствием подбросил кто-нибудь из знакомых водителей.