Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Лестница Ламарка - Татьяна Алферова

Лестница Ламарка - Татьяна Алферова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Перейти на страницу:

Подстерег меня на улице, трезвый, чистенький, беленький, как молоко. Он забыл у меня записную книжку, он не набивался в гости, но хотел забрать ее. Виталику пообещали хорошую работу, несмотря на то что он еще находился под следствием. Я догадывался, кто мог пообещать, слишком хорошо знал, как и через кого мальчик устраивается в жизни. Мы поднялись ко мне, и он стащил кредитную карту, на которую мне перечисляли зарплату. Едва успел закодировать карту. Пускать Виталика домой нельзя. Но как я соскучился. Пока не видел, еще можно было мириться, даже голос его в телефонной трубке можно вытерпеть, но не его самого. Стоило увидеть после долгой разлуки эту тонкую шейку, эти грустные глаза, ресницы, как у жеребенка… Я понял, что погибаю. И принял бы его обратно, если бы ночью меня не увезли на "скорой", обострилась язва. Провалялся чуть не месяц. Мобильный Виталика не отвечал, "абонент снят с обслуживания". Значит, нет денег заплатить. Ко мне в больницу зашла наша секретарша, принесла бульона и бумаги на подпись. Осторожно сообщила, что мною интересовались из милиции. "Что-то с вашей дверью", – сказала она. "Квартиру взломали?" – я и не подумал расстроиться, что у меня брать. "Нет, с квартирой все в порядке", – она быстро ушла.

На другое утро пришел следователь. Виталика убили под моей дверью. Я ведь отобрал у него ключи. Мальчик нарвался на очередного бандита. Ну что стоило ему выломать эту дверь, вызвать милицию. Дверь-то тоненькая. Видимо, у него уже не хватило сил. Дело быстро закрыли, то есть положили под сукно очередной "висяк". Отставной подполковник попробовал нажать на свои связи, да не вышло. Я уехал в санаторий. После ходил на работу, прожил как-то год, в отупении. Больше я жить не хочу. Мне ничего здесь не нужно, мне не хочется даже пить, ничего не хочется. Поверишь, сегодня в первый раз плакал.

Валера сидел, расслабленно опираясь на стол, и я вздрогнула от неожиданности, когда он схватил переполненную пепельницу и запустил ею в стену.

– Я рассказал тебе, потому что мы так хорошо понимали друг друга в детстве, как брат и сестра. Подполковник никогда не поймет, он считает, что я виноват в смерти Виталика. Зря рассказал, легче не стало.

Он встал, выкрутил плоскогубцами кран, сунул руки под струю воды.

– Теперь уходи. Уходи быстрей. Не бойся, не покончу с собой. Кто-то должен ухаживать за его могилой. Он так любил цветы. Он любил все красивое.

Валера не глядел на меня. Я вышла, не напомнив, что уже первый час ночи. Доберусь как-нибудь. Оставила в прихожей визитную карточку, но знала – не позвонит. Ему действительно больше ничего не было нужно. У меня перед глазами стояла старая фотография: наша дача в Рощине, за столом сидят родители и тетя Соня, соседка. Косые лучи тянутся сквозь ромбики веранды, на столе букет золотых шаров. Тринадцатилетний Валера снисходительно улыбается фотографу – мне и тянется за куском ватрушки с черникой. Рядом с ним смазанное пятно, кто-то сидел рядом и дернулся, пока я нажимала на кнопку, не помню кто. Мне кажется, я различаю мальчишеское лицо с ресницами густыми и прямыми, как у жеребенка. Никто не догадывался о Валериной судьбе, его прочили мне в женихи, и мы обижались на взрослых. А потом дачу продали, мы перестали общаться. Не скучали друг о друге – так много случалось разного и важного. Наши взрослые иногда встречались, ну так ведь у взрослых и времени больше. Кто же знал, что у Валеры когда-нибудь станет слишком много времени. Я позвоню ему. Потом. Когда освобожусь.

6. Псков. Солнце на стене

Лестница Ламарка

– Нравится? Летом башни смотрятся совсем иначе, – мужчина лет сорока, невысокий, изящный ошибся. Я разглядывала фигурки из белой глины с сине-зелеными узорами, а не пейзажи. Рыбы, зайцы, кони и грифоны теснились в небольшой витрине гостиницы вперемежку с плакетками, сувенирными кружками и пепельницами.

– Вот эти – мои, – указал на серию плакеток с видами города. Традиционное изображение Мирожского монастыря с утопающей в зелени луковкой храма, моя любимая церковь Василия на Горке, снегири на снегу, конечно, не видны, стройные башни Крома с серыми от дождя и солнца деревянными шатрами. Стоит раз подняться по высоким ступеням Наугольной башни, выйти на крытую галерею с отполированными ладонями туристов столбами – направо бежит подо льдом Пскова, налево сквозь бойницы крепостной стены – заснеженное поле реки Великой, – и полюбишь город навсегда, и запомнишь, и привыкнешь. Будешь без устали бродить от храма к храму, а их – не счесть, карабкаться на крепостной вал, обжигаясь крапивой летом и поскальзываясь на крутых спусках зимой, сидеть на деревянных скамеечках, разглядывая купола и звонницы, белоснежные стены, сверкающие на солнце. Солнце может нравиться? А воздух?

– Нравится, – отвечаю решительно, ведь это всего лишь слово. Догадаться, что передо мной художник, не составляло труда, хоть он и был гладко выбрит, без традиционного берета и длинного плаща. Какой плащ, на улице мороз в двадцать градусов. Коротко остриженные прямые волосы, мягкий подбородок, и взгляд тоже необычайно мягкий, словно размытый беличьей кисточкой клочок зимнего серого неба. Мы разговорились, хотя поначалу я отвечала неохотно. Сколько дней в Пскове, где была, что видела, а надо бы сходить туда и обязательно съездить вон куда, и как жаль, что увлекаюсь мелкой пластикой, фигурками то есть, а не графикой. Традиционный необязывающий треп. А откуда? Ну да, конечно, из Питера. А в Питере где живете? И вдруг странное волнение. А в какой школе учились? Как будто номер школы что-то важное скажет. И после неожиданно настойчивое приглашение посетить мастерскую, и звонок по сотовому телефону жене, гуляющей с коляской где-то поблизости, и милая, нетипичная для художника спутница жизни с коляской и еще двумя детьми-погодками, с круглолицым простоватым лицом и весьма хозяйственным обликом. Вот они вдвоем уговаривают меня, а я теряюсь, почему бы и не пойти, собственно? Меня ждет ужин из куска сыра, вареного яйца и растворимый кофе: ложка на чашку – не слишком увлекательная перспектива, которая сильно выиграет, если ее оттянуть, есть-то захочется.

В чужой мастерской, светлой и опрятной, с керамическими плакетками на стенах, меня поят чаем, заставляют выслушать, как старший ребеночек очень громко читает стишок, после чего жена с детьми отбывает, застенчиво пробормотав на прощанье:

– Ему наверняка хочется показать картинки.

Я ожидаю самого худшего. Сейчас меня загонят в угол, зажмут креслом и пять часов кряду станут показывать что-то не усваивающееся – иначе зачем было руки выкручивать и в мастерскую тащить при помощи жены. Могла бы сообразить, в каких случаях жены так рады гостьям, им, бедным женам, уже все равно кто, лишь бы зритель у мужа, у старшего дитятки. Не то, неровен час, захворает, запьет.

– На стенках-то у меня для продажи висит, для туристов, – похоже, хозяин извиняется. Точно, сейчас вытащит на свет "высокое" искусство.

– Хорошо продается? – вежливо интересуюсь. Цены здесь по сравнению с Питером весьма невысокие, как искусство – еще не знаю.

1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?