Цена зла - Оливия Александер

Я закрываю глаза. Это снова похоже на вечеринку Дизеля. Я ненавижу, когда за мной наблюдают, и ненавижу выставляться напоказ в таком виде.

И все же, вот она, моя сердцевина, пульсирует, точно так же, как в ту ночь. Мое тело — такой предатель.

Резкий металлический звук заставляет меня резко перевести взгляд на вход в комнату.

В двери открылась планка. На долю секунды я замечаю глаза, смотрящие на меня, прежде чем она захлопывается.

Ключи звякают снаружи комнаты. Щелкает замок. Мои мысли все еще двигаются вяло, и я качаю головой, пытаясь прогнать одурманенное чувство. Если у меня недружелюбный посетитель, я не могу позволить себе ошибиться в суждениях. Мне нужно быть настороже. У меня кружится голова, и я стону.

Дверь открывается. Несмотря на все мои опасения по поводу того, что Бандиты наблюдают за мной, какая-то безмозглая часть меня наполовину ожидает увидеть, как войдет Сет. Или Джейкоб. Дьякону Джейкобу нравилось сажать людей в изолятор за малейшее нарушение, оставляя их там так долго, как только мог, не попадая в неприятности из-за плохого обращения с прихожанами.

Рациональная часть меня ожидает увидеть Акса, но мой посетитель не член «Мира» и не клубный врач.

— Проснись и пой, Дикая кошка.

— Спайдер? — пищу я.

Он ухмыляется мне и закрывает дверь, запирая ее.

Я сонно качаю головой, словно пытаясь избавиться от его образа, который, несомненно, должен быть галлюцинацией, вызванной наркотиками. Нет. Когда я смотрю на него, Спайдер все еще тут, больше, чем в жизни, одетый в низко сидящие джинсы и подстриженные светлые волосы, зачесанные назад. Сексуально, как всегда.

Он не галлюцинация. Он действительно тут.

— Ты сделал это? — срываюсь я.

Он разводит руками, пожимая плечами.

Предательство прорезает ледяную дорожку в моем сердце. Ярость горит во мне, раскаленная добела и обжигающая. — Почему? — рычу я.

— Почему? Правда? — он подходит, пока не оказывается передо мной, и скрещивает свои огромные татуированные руки.

Я бьюсь, и цепь на моих запястьях тяжело звенит, больно натягивая мои руки. — Я доверяла тебе!

Улыбка сползает с его лица. Выражение его лица меняется так быстро, что это тревожит, его глаза превращаются из танцующего голубого огня, который охватывает мою наготу, в ледяные сферы опасности.

— Не надо, — рычит он, шагая вперед, пока его лицо не оказывается почти у моего. — Не говори со мной о доверии.

Смысл этих слов ножом вонзился мне в грудь. Предательство сочится из его тона.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

Единственное, чем я могла это сделать, чтобы вывести его из себя достаточно сильно, это телефонные звонки, которые я делала с мобильного Сэм. Должно быть, он узнал о них.

Абсурдное чувство вины пронзает меня. Не желая поднимать голову, я заставляю себя смотреть ему в глаза, подавляя желание посмотреть на его ноги и показать слабость.

Он отступает на шаг и осматривает меня. Его глаза блуждают по моей груди, по моей обнаженной плоти. Знакомый голод, который когда-то заставлял мою кровь бежать, как огонь, вспыхивает в его глазах, но это происходит всего за мгновение до того, как свет в них гаснет, и он снова становится льдом.

— Каковы были правила, которые я дал тебе в тот день, когда ты снова начала работать в Логове Дьявола?

Сглатываю. Так что все дело в телефонных звонках. Вот только что-то не так. Он слишком зол для этого. Он сказал, что, если я попытаюсь сбежать, он убьет меня, но я чувствую это, я что-то упускаю.

Я ничего не говорю.

Он улыбается, но это пустое выражение, без юмора. Мужчина передо мной — это не тот мужчина, с которым я занималась любовью каждую ночь в течение прошлой недели. Это не тот человек, который рассказал мне о своих ужасных, жестоких родителях и том ужасном укусе паука, который чуть не убил его. Это монстр, который похитил меня. Тот, кто угрожал лишить меня жизни. Убийца, который лишен эмоций и ничего не чувствует ко мне.

Мой похититель вернулся.

— Сейчас не время разыгрывать молчаливую карту, воровка.

Воровка. Я снова вернулась к этому статусу. Эта мысль выводит меня из себя.

— Каковы были правила? — холодно повторяет он.

Предупреждение в его голосе не оставляет сомнений. Если я не отвечу, меня ждет такой ад, что ночь, которую я провела, привязанной к тому дереву, покажется легкой прогулкой.

Я ненавижу, как сильно дрожит мой голос, когда я отвечаю. — Не уходи без разрешения. Отдай все мои чаевые, и…

— И?

Я делаю дрожащий вдох. — Никаких телефонных звонков.

Его руки сжимаются на груди, его глаза ловят мои. — Кому ты звонила, Стефани? Или мне следует называть тебя Эммой?

Использование моего настоящего имени вызывает во мне дрожь.

Он знает, кто я на самом деле. Как?

Мои мысли несутся вскачь, вопросы сами собой возникают у меня в голове. Знает ли он о Колонии? Или о Сете, и почему я ушла? Он знает, что я должна была выйти замуж за Сета? Или о моих родителях, или о Саре?

И если он знает, будут ли они в опасности? Нанесет ли клуб им визит? Они отправят меня обратно?

И то, и другое вызывает у меня физическую тошноту. Мысль о том, что меня заставят выйти замуж за Сета, вызывает у меня такую же тошноту, как мысль о том, что Спайдер приблизится к моим родителям или найдет Сару.

Мне может показаться странным думать, что банда байкеров захочет иметь какое-либо отношение к религиозному культу или у нее есть какие-либо причины заглядывать к ним. Дело в том, что я слышала бесчисленные истории от пасторов о бандах, которые, по их утверждению, пытались заставить их отказаться от своих источников дохода — бизнеса, который позволил им жить вне мира без посторонней помощи. Но я также должна была рассмотреть возможность того, что они решат выместить мои действия против них на моих родителях и друзьях в Его Святом Мире.

Члены Колонии хорошо защищены своими охранниками, но только охранники знают, как защитить себя. Прихожанам в Колонии запрещено сражаться, и их запрограммировали не мстить, скрывая от них любые знания, которые позволили бы им защитить себя. Если бы у Дьявольских Бандитов была хоть какая-то причина причинить им вред, стражники отомстили бы. Было бы кровопролитие. И если бы Бандиты превосходили охранников численностью, они бы проиграли. Мои родители, мои друзья… Они были бы ягнятами на заклание.

Рассказывать ему что-либо о Колонии — это не вариант.

Я опускаю голову, чтобы скрыть панику, которую он может увидеть на моем лице, и пытаюсь контролировать дыхание. Даже если Бандиты не пойдут за ними, если он отправит меня обратно, через несколько часов после того, как меня бросят к ногам Сета, я буду вынуждена идти с ним к алтарю. И затем…