Черное Солнце. За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

способно на многое, но остается ли оно человеческим? Особенно — погрузившись во тьму.

— Ты выучился жестокости.

«Правду ли говорят, что любовь — самое жестокое, что есть на свете?»

— Только искупительная жертва вашей крови могла остановить черный мор, — тихо сказал Черный жрец, с большой неловкостью выталкивая слова. — Я не должен был отнимать вашу жизнь. Но не смог найти другого способа. Мне не оставалось ничего, кроме как совершить грандиозное жертвоприношение… ради спасения человеческого рода. Я убил вас, чтобы спасти… всех. Я хотел бы, чтобы вы навсегда позабыли о прошлом, но, увы, это невозможно. Понимаю, скорее всего, вы не сможете простить столь серьезный грех.

— А у меня есть выбор?

Кочевник снова вздохнул.

— Простите меня, Учитель.

Элирий вздрогнул, вспомнив эти слова, уже слышанные им в предыдущем воплощении.

— Кажется, придётся прощать за очень многое.

— Да. Возможно, это больше, чем можно простить. Но я буду просить вашего прощения до скончания моих дней, если необходимо. Если вы решите остаться в Бенну, вам ничто не будет грозить: я стану вашим защитником.

— Не бери на себя слишком много ответственности, глупый звереныш.

Черный жрец грустно улыбнулся.

— Я наполнил землю многими мертвецами, ушедшими до срока. Вот за что я устал нести ответственность.

Элирий нахмурился и неожиданно вспомнил кое-что важное. Вспомнил, как в темноте рука его сонно касалась рубцов, затейливо переплетающихся на широкой спине ученика.

— Твои шрамы… кто подарил их тебе? — непроизвольно спросил Первородный и немедленно осекся.

Зачем спрашивать очевидное? Разве не одно-единственное духовное оружие способно нанести такие ужасные повреждения, незаживающие паутины шрамов, которые не смог исцелить даже великий жрец. Судя по характерным следам на теле, ему доставалось от Хвоста Феникса, и не раз.

Похоже, в прошлом он переходил границы, и ученики подвергались жестокому обращению.

— Тот человек научил меня терпеть боль и стойко переносить любые пытки, — кратко ответил Черный жрец. — Воспитание порой требует много строгости, — и в этом смысле вы были отменным воспитателем.

— Не надо, волчонок, — резко сказал Элирий. — Не будем об этом теперь.

Красный Феникс хотел бы спросить и еще кое-что, но совершенно утратил желание продолжать беседу: у него не осталось для ученика слов.

Большая печать Запертого Солнца, очевидно, была сломана еще при жизни Учителя и окончательно потеряла силу после его смерти. Тогда Второй ученик мог бы свести позорное клеймо со своего горла, но по какой-то причине не стал делать этого. Вероятно, волчонок оставил клеймо как память обид, что затаил на него.

Чтобы сталь выдержала любой удар, ее нужно закалять, — и вот как он сумел закалить дух своего ученика. Наверное, он был прав в своих воспитательных методиках. Наверное.

Элиар в свою очередь промолчал, подчиняясь желанию наставника оборвать неприятный разговор. Прежде Черный жрец искренне думал: если Учитель просто вернется в мир, этого будет достаточно. Но сейчас, когда Красный Феникс действительно был здесь во плоти и полностью зависел от него, Элиар понял: нет, этого недостаточно. Кажется, он не сумеет отпустить Учителя и позволить тому жить так, как он хочет. Обладая абсолютной властью, трудно удержаться, чтобы ее не применить. Власть пьянила и заставляла терять рассудок. Это плохо — он может, поддавшись эмоциям, совершить непоправимое.

— Завари мне чай.

— Что? — не сразу сообразил Черный жрец, слишком глубоко погрузившись в свои невеселые мысли.

— Чай, — поморщился Совершенный. — Здесь по-прежнему холодно, черт тебя побери.

…Само собой разумеется, когда Великий Иерофант вернулся в маленькую спальную комнатку с приготовленным горячим напитком, там уже никого не было. Одежда Учителя пропала, покрывала лежали на полу, в спешке скинутые с не успевшей остыть кровати.

Элиар только покачал головой и отставил круглые чаши в сторону. Неважно, насколько ты изменился и сколько времени прошло, всё равно придётся платить за ошибки, что совершил когда-то.

— Если вы убегаете — вы провоцируете меня догонять, — чуть слышно сказал Черный жрец опустевшему рыбацкому домику. Пар поднимался над белоснежными фарфоровыми чашами и понемногу рассеивался.

Уже очень давно этот мир принадлежал ему. Учитель может бежать снова и снова, может бесконечно сопротивляться и отрицать неизбежное, — но однажды и в непримиримом упрямстве Первородного появится брешь.

Порой иллюзии могут быть ярче и правдивее реальности. Желаннее реальности. Иллюзии оживляют мечты, а это значит, они — самая могущественная сила.

Несмотря на постоянную бдительность, Учитель сумел-таки незаметно зачаровать его. С некоторой гордостью Черный жрец отметил, что его светлость мессир Элирий Лестер Лар по-прежнему остается непревзойдённым мастером иллюзий.

Элиар знал, что никакого чая в действительности нет, но упорно не хотел видеть в своих руках пустоту. В поднимающемся иллюзорном паре он чувствовал даже знакомый аромат так любимого Учителем шафрана, хоть это и было совершенно невозможно.

Глава 29

Дракон, вскормленный фениксом

Эпоха Красного Солнца. Год 275. Сезон выпадения инея

Нарцисс цветет и испускает аромат золота

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

Вот уже несколько непозволительно долгих мгновений Элиар угрюмо молчал в ответ на вопрос и косился на Учителя таким колючим взглядом, что мог бы, наверное, поцарапать безупречную молочно-белую кожу выходца из Лианора.

Такого результата совсем не хотелось, а потому сын Великих степей почел за лучшее опустить глаза в пол, как и предписывал этикет.

В садах Красной цитадели только-только зацвели нарциссы. Это значит — совсем скоро в северных районах Материка начнет падать первый снег, а в теплом Ром-Белиате его заменят строгие снежные цветы: элегантные белые лепестки нарциссов давали достойное обрамление золотой короне в центре.

Вот уже вторая его осень в Ром-Белиате… С момента прибытия на обучение в храм Закатного Солнца успел пролететь целый год, и каждый новый день давался с трудом, становился всё более и более невыносим: тоска по дому снедала кочевника. Несмотря на то, что Второй ученик верховного жреца успел досконально выучить унылые храмовые правила и обычаи Совершенных и даже вполне сносно овладел мудреной речью ли-ан, на слух похожей на певучий речитатив, в этом прекрасном городе на восточном побережье он как будто по частям терял своё сердце, чувствовал себя еще более чужим, чем прежде.

Первое время, как ни странно, действительно было проще. Только приехав, сын Великих степей совсем ошалел от нового края, нового окружения, нового языка. Захлебывался от впечатлений, почти ничего не соображал… Нужно было как-то устраиваться, приживаться, так или иначе вливаться в новый уклад, — не было даже времени остановить бег и задуматься о старом, возможно, потерянном навсегда.

Но теперь, когда настоящее перестало требовать всего его пристального внимания, Красный Волк, кажется, больше не мог терпеть, не мог запирать мысли от прошлого, к которому рвалось всё его одинокое существо.

— Знаешь, о чем размышлял я намедни, мальчик