Потаенная жизнь Древней Руси. Быт, нравы, любовь - Вадим Долгов

Особенно склонны к разного рода дальним выездам были новгородцы. Это, очевидно, объясняется их тесной связью с мореходами-скандинавами, установившейся в древности настолько прочно, что летописец в XII в. считал их «от рода варяжска», малой плодородностью новгородских почв и сложностью климатических условий, заставлявшей жителей этой северной волости больше внимания уделять ремеслу и торговле. Представительства новгородских купцов были открыты в торговых городах Севера Европы и на о. Готланд. Именно поэтому мотив дальнего «заморского» странствия наиболее распространен в новгородском цикле былин. Так, в дальнее морское плавание отправляется Садко с новгородскими товарами:

Как видим, маршрут (по крайней мере до выхода в «синё морё») описан вполне реалистично и детально. Правда, в дальнейшем Садко оказывается в Золотой Орде, но такой поворот сюжета можно объяснить долгим сроком, прошедшим после возникновения сюжета, когда реальное расположение Золотой Орды могло быть уже подзабыто. Кроме того, возможен вариант кружного пути вокруг Европы в Северное Причерноморье, историчность которого также нельзя полностью отвергать, поскольку такой путь был описан для более раннего периода в ПВЛ (см. далее).

Не менее интересное путешествие совершает и былинный Василий Буслаев. Заявленная цель его похода – «Ерусалим-град», куда он отправляется для того, чтобы замолить грехи, совершенные в молодости: «..смолода бито, много граблена, под старость надо душа спасти…» Однако сам Василий признает свою благочестивую экспедицию «гуляньем неохотным»: сам он не верит «ни в сон, ни в чох», а лишь в свое оружие – «червленой вяз» и пускается в нее будто бы только для того, чтобы порадовать свою матушку – «матерую вдову Амельфу Тимофеевну». «Паломничество» становится похожим на те походы, которые были привычны дружине Василия Буслаева. Это разгульное путешествие, чуждое всякому благочестию, сопровождаемое грубыми забавами и поиском военных столкновений. Очевидно, именно такими были походы новгородских ушкуйников. Тем более что описанный в былине маршрут, общее направление которого определено как «прямой путь» через Каспийское море, мало похож на маршруты русских паломников (это как раз не самый удобный путь в Иерусалим), но зато практически полностью совпадает с областью активности ушкуйников.

Иногда по проторенным купцами маршрутам отправлялись в путь военные отряды или послы. Путешествия с политической целью были весьма распространены в домонгольской Руси. Древние князья, не забывшие еще своего происхождения от викингов, часто пускались в дальние и рискованные походы. Это в московское время выезд князя, а затем и царя за пределы Руси был чем-то почти невозможным – в древности отношение общества к дальним странствиям было иным. В далеких странах искали богатства, добычи и удачи. Естественный страх перед опасностями, которые подстерегают человека на чужбине, не мог остановить отважных и предприимчивых жителей раннесредневековой Руси. Первые правители Киева, начиная с Олега и заканчивая Святославом, вели весьма подвижный образ жизни. Олег и Игорь ходили в Константинополь с войной. Ольга была там с официальным посольством, подробный, хотя и несколько приукрашенный рассказ о котором был помещен в летопись. Князья, попадая в трудные политические ситуации, легко бегут «за море». В Скандинавию бежит Владимир Святославич, испугавшись старшего брата. Много странствует Олег Святославич Черниговский, живет в течение двух лет на острове Родос. Изяслав Ярославич, будучи вынужден бежать от захватившего престол Святополка, побывал в поисках помощи у польского короля Болеслава II, у германского императора Генриха IV, а его сын Ярополк совершил поездку в Рим к папскому престолу. Согласно ПВЛ, князь Владимир, перед тем как определиться с выбором веры, устроил настоящее исследование религиозно-бытового уклада ближайших соседей Руси, отправив в путешествие по близлежащим странам экспедицию из «мужей добрых и смысленых числом 10». Понятно, что сама процедура «выбора веры», изображенная летописцем, имеет характер во многом вымышленный. Вряд ли религия была выбрана только по эстетическим предпочтениям десяти «смысленых» мужей из различных, совершенно равноправных вариантов. Несомненно, имелись весомые предпосылки к тому, что в «соревновании» победило именно греческое православие. Тем не менее историчность практики организации посольств для сбора актуальной в политическом смысле информации вряд ли может быть подвергнута сомнению. Сведения, доставленные экспедицией, составили основу эмпирических знаний древнерусского общества о жизни ближайших соседей.

В «Повести временных лет» есть фрагмент, в котором впечатления очевидца помещены почти без редакторской обработки – как прямая речь. Это рассказ новгородца Гюряты Роговича, возможно, боярина или должностного лица княжеской администрации, который отправил отроков своих в Печорский край за данью. В дальнейшем повествовании отроки называются уже не «свои» и не «его», а «мои», т. е. летописный текст прямо следует речи рассказчика: «Пришедшу отроку моему к ним, и оттуду иде въ Югру. Югра же людье есть язык немъ, и седять с Самоядью на полунощные страны. Югра же рекоша отроку моему: «Дивно мы находихом чудо, егоже не есмы слышали преж сих лет. Се же третьее лето поча бытии суть. Горы заидуче в луку моря, имже высота ако до небесе, и в горах тех кличь великъ, и говоръ, и секуть гору, хотяще высечися, и в горе той просечено оконце мало и туде молвять, и есть не разумети языку ихъ. Но кажуть на железо и помавають рукою, просящее железа, и аже кто дасть имъ ножь ли, ли секиру – дають скорою противу. Есть же путь до горъ техъ непроходим пропастьми, снегом и лесом. Темже не доходим ихъ всегда, есть же и подаль на полунощи»[11]. Перед нами очень своеобразный рассказ, в котором посредством югры до новгородцев-сборщиков дани, далеких от каких бы то ни было книжных штудий, дошли сведения о племенах, живущих еще дальше на север и не знающих, судя по всему, металлов. И отрока, и Гюряту Роговича в полученной информации заинтересовала прежде всего коммерческая сторона, ведь народы эти ведут меновую торговлю, которая могла бы оказаться в высшей степени прибыльной для Руси. Они жестами предлагают менять железные предметы, в которых на Руси не испытывали недостатка, на меха. Могло получиться почти так же выгодно, как получалось у европейских мореплавателей на экваториальных островах, менявших топоры и стеклянные бусы на золото. Но есть препятствие: путь до тех гор, где находятся эти люди, слишком далек и сложен: пропасти, снег, лес…