Ветер перемен - Андрей Колганов

Где-то что-то подобное мне уже приходилось видеть. Ну да – это же «юнгштурмовка»! То есть униформа немецкой молодежной коммунистической организации «Rote Jungsturm», созданной в августе прошлого года. Очень скоро такой костюм станет последним писком комсомольской моды в СССР. А моя Лида, значит, в первых рядах. Но не буду отрицать – хороша она, чертовка, в этом наряде, да еще и с наганом в руках («Патроны к «зауэру» экономит», – мелькнула догадка). Такой костюм вполне соответствует ее боевому характеру.

Первым делом подхожу к ней, целую, не таясь, и отвешиваю комплимент:

– С тебя сегодня можно картину писать. И назвать – «комсомольская богиня».

Лида не принимает моего шутливого тона, но и не обижается на «богиню» (чего я испугался – уже после того как это слово неосторожно слетело с моего языка). Вместо этого она промолвила вполне серьезно:

– Старовата я для комсомольской богини.

– Да ты же совсем еще девчонка! – выпаливаю немедленно и вполне искренне.

– Для тебя – может быть. Но ты бы посмотрел, какими глазами на меня глядят парнишки и девчата лет по пятнадцать – семнадцать… – И после короткой паузы неожиданно заявляет: – Я решила подать заявление в партию.

– У меня рекомендацию возьмешь?

– Обойдусь и без этой семейственности, – отмахивается моя ненаглядная. – На работе обещали дать рекомендации и в райкоме комсомола.

Понимающе киваю, снимаю наконец пальто, пристраиваю его на вешалке и берусь за свой «зауэр». Проверяю обойму – в ней последние четыре патрона, а запасная вообще пуста. Так… Взять, что ли, и мне наган?

Пока я размышляю под грохот выстрелов тренирующихся, дверь в тир открывается, и на пороге появляется давненько не попадавшийся нам на глаза Дед. Кстати, зараза, ведь так и не представился!

– Привет, молодежь! – с ходу басит он слегка простуженным голосом. – Вот, свадебный подарочек вам принес. – И наш знакомец слегка приподнимает правую руку, сжимающую лямки простого солдатского «сидора», а потом ловким махом пристраивает его на барьер для стрельбы. Плотно же он нас взялся опекать. Уже и про наш с Лидой брак успел вызнать.

Через несколько секунд из мешка извлекается картонная коробочка. Никак, все-таки патроны «7.65 Браунинг» притащил? Точно! На бумажной этикетке красовался небольшой, грубовато выполненный штамп, малость корявые буквы которого гласили: «Пистолетные патроны калибра 7.65 мм 88 шт.». Тоненький и не слишком прочный рыхловатый картон упаковки был явно слабоват, чтобы выдержать вес такого количества патронов, и потому был использован в два слоя, скрепленных металлическими скобками. Это, впрочем, не слишком спасало, и новенькая коробка уже была слегка надорвана. За первой коробкой появилась вторая, затем еще одна. Всего восемь штук. Для постоянных тренировок – негусто, но дареному коню в зубы не смотрят.

– Вы уж извините, что так долго тянул с обещанным, – оправдывается Дед. – Подольский завод их малыми партиями выделывает, и все нарасхват. Не враз и уцепишь.

– Да чего там, спасибо! – с искренней радостью благодарю его. – А то у меня последняя обойма, и та почти пустая.

И в то же самое время в моем сознании прорезается скептическое настроение. Зачем мне вообще эти патроны на тренировках жечь? И «зауэр» с собой таскать? Ведь не пригодилось же ни разу! Хотя… Комсомолка-то моя в прошлом сентябре отстрелялась на «отлично». Всех нападавших уложила. Кто знает, какие еще случайности могут встретиться. Да и уличную преступность пока еще далеко на ноль не помножили.

Ладно, раз пришла в руки такая халява, потренируемся. Снаряжаю обе обоймы – любопытно, патрончики-то вовсе без всякой маркировки, а капсюль смотрится побольше, чем у моих, бельгийской выделки, – выхожу на огневой рубеж, Лида пристраивается неподалеку, а Дед уже палит с обеих рук из своих неизменных «люгеров».

Отстреляв по две обоймы, перезаряжаемся еще раз и вновь дырявим мишени. На этом – все. На сегодня хватит. Погода установилась теплая, надо бы в воскресенье выбраться подальше за город и в каком-нибудь глухом местечке отрабатывать стрельбу в движении. В тире-то это возможно лишь тогда, когда больше никто, кроме нас, не тренируется, да и все равно крайне неудобно.

Дед, посмотрев на результаты нашей стрельбы, хмыкнул в усы и односложно сказал:

– Сносно. – Потом улыбнулся и добавил более развернуто: – Но до наших оперативных сотрудников вам еще ой как далеко. Поэтому упражняйтесь почаще – зря, что ли, для вас подарочек добывал? А то и этот навык растеряете.

Из тира мы сегодня возвращаемся в Гнездниковский – предстоит очередная встреча с Шацкиным, Пашей Семеновым и с целой компанией молодых преподавателей и студентов комвузов – десяток, а то и полтора, по моей предварительной прикидке. Мы пытаемся сколотить из них «мозговой трест», который будет заниматься продвижением бригадного подряда и рабочих комитетов качества и рационализации производства – как снизу, через комсомольские, партийные и профсоюзные организации на предприятиях, так и сверху, через «Оргстрой» НК РКИ и через пропаганду в печатных изданиях. На них же будет лежать задача создания системы обучения рабочего актива, чтобы помочь ему разобраться в хитросплетении экономических, административных и юридических вопросов, с которыми придется столкнуться инициаторам участия рабочих в делах предприятия.

Надо бы на всю эту ораву прикупить хотя бы что-нибудь к чаю, потому что ребяткам подхарчиться не мешает. Ведь на студенческую стипендию, да и на зарплату молодого преподавателя, прокормить себя, а тем более – семью можно едва-едва. Сегодня мы решаем идти за покупками не на Охотный Ряд, а свернуть к Кузнецкому Мосту – Лида, помимо продуктов, хотела еще чем-то обзавестись для дома. В мясной лавочке мне отвешивают полтора фунта ветчины (приглядываюсь и принюхиваюсь – вроде свежая…), водружая приличный кусок в вощеной бумаге на одну чашку весов, а на другую выставляя чугунные гирьки. Такие весы я еще помню по своему детству – две чашки, опирающиеся на качающееся коромысло, закрепленное в вычурной литой конструкции. Они были в широком ходу на колхозных рынках, да и в магазинах на периферии кое-где встречались.

Пока я предаюсь воспоминаниям, не забывая следить за тем, сколько и каких именно гирек брошено на весы, Лида по соседству приобретает большой каравай подового хлеба и связку сушек. Получив у приказчика сдачу со своей новенькой «трешки» блестящим серебряным рублем (гляди-ка, теперь и рублики выпустили в обращение) и уже привычной серебряной мелочью, заглядываю с Лидой в кооперативный магазин МОСПО, где она обзаводится двумя льняными кухонными полотенцами и коричневатым кирпичом хозяйственного мыла.

– Стирку давно пора затеять, – деловито поясняет жена.

А вот прикупить стиральную доску из волнистого оцинкованного железа в деревянной раме ей не удается – увы, нету. Дефицит (хотя это слово здесь в ходу пока лишь среди наиболее образованных хозяйственников).

Дальше наш путь к дому пролег через Петровку, а затем через Столешников переулок. Уже на подходе к Большой Дмитровке до нас доносится приглушенный, но явственно слышимый выстрел. Мой портфель и свертки с покупками летят на землю, и у нас в руках синхронно оказываются «зауэры». Кручу головой – где стреляли? А, кажется, там – стеклянная витрина с вывеской ювелирного магазина, почти у самого входа стоит пролетка.