Взрослая жизнь для начинающих - Виктория Рутледж

Айона снова сосредоточилась на Мэри. Та выглядела неважно, но ведь стоит на это намекнуть, и она все просто свалит на простуду. Кроме того, она пришла ровно в три тридцать, а, как Айона знала, в это время занятия в школе только заканчивались. Мэри никогда не уходила раньше времени, а для того, чтобы добраться сюда через лондонские улицы в такое время дня, требовалось три четверти часа, не меньше, — так что она пришла не из школы, но откуда?

— Айона? Ты меня слушаешь?

Она машинально подняла глаза, не оборачиваясь.

— Ты записала, как зовут того помощника в фирме, поставляющей нам мясо? — Ангус пристально посмотрел на нее. — Да ладно, не важно. Теперь ты поняла, как пользоваться посудомоечной машиной?

— Я думала, что придет и начальник Джима, — сказала Айона и с сознанием долга стала возиться с машиной, демонстрируя свою старательность. — Чтобы попробовать невероятные блюда, приготовленные в кухне Неда Лоутера, и вообще повосхищаться, что мы сделали на месте паба, где раньше была только грязь и паразиты.

Ангус посмотрел на часы.

— Мартин? Он собирался. То есть думал, что собирается. Но он позвонил Джиму около шести и сказал, что прийти не сможет. Возможно, заскочит завтра, посмотрит, как тут дела.

Айона подняла брови.

— Ну, мы, должно быть, все эти годы просто недооценивали Джима.

— То есть?

— Ну, ведь до сих пор никто из «Оверворлд» не зашел проверить, как идут дела, да? За всем следил один Джим. А ведь вложены такие деньги! — Айона протерла стойку новенькой салфеткой из той партии, которую им привезли сегодня утром. Пока что она была белая, как свежеокрашенный потолок. — Если бы я столько вложила в это заведение, я бы кого-нибудь обязательно приковала к барной стойке, чтобы он за всем присмотрел. Ну, или бы на площадке всегда был бы человек, которому я очень доверяю.

— М-м, — уклончиво согласился Ангус. — Как ты думаешь, знает ли большинство наших посетителей, что такое лангусты? Или нужно быть проще и заменить их креветками?

Айона посмотрела на него. Ангус что-то писал на одном из меню для ланчей, которое подготовил Нед, записывал на полях округленные суммы, считал что-то на калькуляторе, который теперь постоянно держал в кармане рубашки, где раньше была расческа. A у нее так и чесались руки схватить ручку и написать, поверх всех его расчетов, огромную сумму, которую перечислил «Оверворлд» на счет паба на прошлой неделе, — она все никак не могла представить себе столько денег сразу. Джим и Ангус относились к этому, по всей видимости, непринужденно, а Неда вроде бы не волновала финансовая сторона дела, так как пока что простое и добротное оборудование его кухни работало превосходно.

У Айоны началось непроизвольное слюноотделение от одной мысли о шафрановом пюре. Такие большие цифры пугали ее. Ей было с ними не справиться, ведь она привыкла получать только чаевые, да еще небольшие суммы за свои картины. А при таких вложениях проект становился серьезным, очень серьезным, и как будто переставал быть тем, чем она так непрофессионально занималась. Но для Ангуса…

По спине у нее прокатилась холодная волна ужаса.

Нед снова застучал по металлическому окошку для готовых блюд.

— Готово! Готово! Третий столик! Господи, Айона, подъем! Подъем!

Она посмотрела в его сторону и увидела, что за спиной у Неда стоит Габриэл и посыпает сахарной пудрой клубнику в шоколаде. Рядом стояло еще одно огромное белое блюдо, на котором мерцал карамельный крем, окруженный темным соусом и густыми сливками. Казалось, Мэри и Джим полностью увлечены едой, но Айона опытным взглядом тут же определила, что Мэри думает о другом. Она настолько выразительно жестикулировала, что чувствовалась некоторая наигранность.

Ангус как-то встрепенулся, и она подумала, что он мог тоже это заметить.

— Милый, не делай этого, — сказала она, положив ладонь ему на плечо, — давай я с ней поговорю…

— Клубника? Зимой? — Ангус сразу же отложил свои математические выкладки. — Нет, нет, нет и нет. Нет и еще раз нет. Мы же говорили, у нас будут только блюда из тех продуктов, которые в это время года бывают в Англии… — Он бросил ручку и вышел из-за стойки. — Нед, нельзя готовить клубнику! Она же импортная!

Айона побежала за готовыми блюдами.

— Доброе утро, милая!

Джимми Пейдж махнул на прощание длинными пальцами и перевесил через плечо свою знаменитую гитару Яркие лучи заходящего солнца заставили его зажмуриться, так что вокруг карих глаз появились морщинки, — он улыбнулся. Айона протянула руку, чтобы не дать ему уйти, и увидела, что ее ногти стали синими. Как и остальная часть руки.

Ее накрыла какая-то тень. Ей казалось, что еще рано просыпаться. Сегодня же вторник, правда? А по вторникам она работала только днем и вечером.

Джимми Пейдж, которого подсознание Айоны почему-то жестоко превращало из образа времен 1968 года — божества рок-музыки — в его же, но уже в сегодняшнем виде, скажем так, не особенно эфемерном, — рядом с ним был музыкант, которого она узнавала, хотя не знала по имени, — явно шел прочь от нее где-то на автостоянке, и оба выглядели несколько размыто, потому что фотографий, где они стояли бы спиной, Айона никогда не видела, и, вот проклятье, Джимми Пейдж постепенно превращался в ее дядю Эдвина…

— Просыпайся, понюхай, какой кофе!

…и она все еще стояла у дверей дешевого ресторанчика где-то на глубоком юге, в этой смешной форме официантки, — возможно, это были нездоровые последствия ее увлечения «Твин Пикс», — форма была ей явно мала, и ткань в клетку была не к лицу, а в руках она держала полный кофейник, который…

Рука, несомненно не принадлежавшая ни Джимми Пейджу, ни тому рок-музыканту, сдернула с нее одеяло и подергала за майку.

Айона отбросила эту руку, отчаянно стараясь досмотреть сон, — ей давно уже не снилось ничего настолько потрясающего, но было слишком поздно. Она раздраженно открыла глаза, и яркие утренние лучи, осветившие белые простыни, спугнули роившиеся в ее голове образы, и вернуть ушедших музыкантов было уже невозможно — ни с гитарами, ни без.

Она села и постаралась не выглядеть совсем уж рассвирепевшей. Ангус сидел на краю кровати и держал полный кофейник и доску с гренками — ту самую доску, на которой он стоял, когда красил кухню. Он принес даже мисочку джема и масло — его он положил на ту самую тарелку, которую сделали она и Мэри, когда Мэри проверяла, насколько возможно заняться с третьеклассниками гончарным мастерством. Тарелка имела форму космического корабля. Серьезно пострадавшего при столкновениях с метеоритами.

— С днем рож-де-е-ния! — пропел Ангус, широко раскрыв объятия.

Айона тайком протерла пальцами заспанные глаза и увидела, что по всей кровати рассыпаны пестрые шоколадные яйца. Последние несколько недель она так поздно ложилась и так рано вставала, что впервые в жизни совершенно забыла про свой день рождения. В последнее время дни перетекали друг в друга, как мазки краски на мокрой бумаге, — она была совершенно уверена, что день рождения будет на пару дней позже. Вот так и понимаешь, что ушла молодость.