Первый Зверь - Елена Синякова

От былого охотника остались одни глаза, в которых расплескались тревога, боль и усталость всего мира. Он был измучен и в буквальном смысле усох, настолько, что было не ясно, как еще мог держаться на ногах. Кожа посерела и приобрела жуткий вид, а щеки впали так сильно, что можно было отчетливо увидеть очертания черепа.

— Рада, спасайся!

У меня перехватило дыхание от вида мужчины, и то как он кинулся ко мне, словно в этот момент его покинула вся сила и последние остатки хрупкой жизни, за которую он держался только ради того, чтобы увидеть меня.

— Они идут за вами! Целую армию собрали!

Руки мужчины дрожали так сильно и были просто ледяными, когда я порывисто сжала их, не в силах найти слов, чтобы передать в каком ужасе была от его измученного вида, понимая о ком он говорил и кто сотворил с ним это.

Выродки Перуна!

— Теперь все знают, что твой Зверь ранен, Рада! Думают, что уже умер, а если нет, то добьют его, слышишь! Забирай его, и скорее бегите, пока еще есть время!

Я упала в снег вслед за мужчиной, потому что моей силы не хватило, чтобы удержать его, а он словно весь окоченел, не в состоянии больше шевелиться, гладя его по морщинистым впалым щекам и видя застывшие в уголках глаз слезы, хрипло выдохнув:

— Что они сделали с тобой?

— Уже ничего не важно, Рада! Я не успел вырваться, чтобы предупредить вас о засаде! Не смог уберечь твоего зверя тогда! Ну хоть сейчас помогу, пока еще не поздно!

— Поздно, — послышался призрачный низкий голос Черного, словно был сгустком темноты и страха, не выходя за пределы леса и виднеясь лишь высокой темной и плечистой фигурой, отчего охотник задрожал, кажется, едва удержавшись оттого, чтобы не перекреститься.

— Ничего не бойся, с нами все будет хорошо, пока мы здесь, — быстро обратилась я к замершему мужчине, глаза которого округлились при виде силуэта Черного. — А ты скорее возвращайся в деревню окольными путями и спасай свою семью!

— Нет больше семьи, — вместо охотника отозвался Черный, отчего я дрогнула, задохнувшись от печали и боли, которую увидела в глазах мужчины, что наполнились слезами. — Все в мире мертвых.

— Нелюди! — прорычала я, готовая собственноручно растерзать тех, кто никак не успокоится и вершил зло, пользуясь своей силой и вседозволенностью! Если бы я только могла, то прокляла бы их всеми Богами!

— Боль утраты не уйдет так легко, но знай, что их смерть была легкой и быстрой. Никто ничего не успел даже понять. Они просто уснули, а проснулись уже в ином мире. — вдруг проговорил Черный, обращаясь к охотнику на удивление мягко, потому что чувствовал своим звериным нутром, что это хороший человек, который не был виноват ни в чем, кроме того, что пытался помочь нам. За что и поплатился.

— …спасибо тебе, — прошептал хрипло в ответ охотник, прикрывая глаза и по его усохшим бескровным щекам потекли слезы. Это было облегчение, настолько невесомое и хрупкое, что едва ли его можно было сравнить даже с дыханием. Я знала, что Черный не обманывал. Мир мертвых был его миром, вдруг вспомнив старые сказки моей нянюшки, она говорила, что волки всегда провожали души в иной мир, и только они видели все то, что было не дано никому.

— В лес. Быстро.

Я снова вздрогнула, покрывшись мурашками от голоса Черного и того, как он прозвучал сейчас — резко, властно, тяжело, словно еще минуту назад в нем не было и капли теплоты и откровенности, которая позволила одному человеку закрыть глаза и увидеть своих родных и любимых вместе, улыбающимися и свободными от всех невзгод.

В этом голосе был зверь. Огромный черный волк, который не знал, что такое сострадание или жалость. Тот, кто появился перед лицом опасности, когда его семья была под ударом.

Я поняла это все в одну секунду, когда увидела своими глазами, как вверху над застывшей рекой на противоположном берегу появляются люди.

Десятки. Сотни!

Вооруженные тяжелыми топорами, мечами и стрелами, они заволокли собой белый снег.

Охотник не преувеличивал, когда говорил, что против нас идет армия. Людей было не пересчитать! Они расползались темным пятном по белоснежному лесу, словно гниющая рана, и я понимала, что где-то там, за рядами озлобленных мужчин, стоят те самые подстрекатели, носители другой силы — дети Перуна, что развязали войну против тех, кто нес особую силу и знания.

А еще с холодным кусающим осознанием понимала, что каким бы сверхсильным не был Черный и мой Арьян, и сколько бы волков не стояло рядом с ними — против армии их силы не равны!

— Забирай его и возвращайся к своему мужу, Рада.

Черный говорил холодно и мрачно, отчего страшно было даже просто поднять ресницы, чтобы оглянуться и посмотреть в его ледяные синие глаза. Я почувствовала собственным телом, как задрожал охотник от услышанных слов, посмотрев на темный лес перед собой, беспомощно и затравленно.

Это был суеверный страх.

Страх перед тем, что он слышал всю свою жизнь, страшась даже представлять себе, что творилось здесь, и отчего пропадали люди десятками и сотнями на протяжении многих лет.

— Ничего не бойся! Здесь мы в безопасности.

Я потянула мужчину за собой, стараясь скорее увести его и вернуться сюда, чтобы помочь Черному и защитить своего мужа! Пока не представляла, что могу сделать, но была твердо уверена в том, что эта и моя война, и те, кто пытался причинить вред моей семьей должны были поплатиться за это!

— Позволь мне остаться и помочь вам! — несмотря на дрожь перед лицом того, кто олицетворял одним своим черным видом саму смерть, охотник остановился рядом с Черным, заглядывая в его хищные синие глаза. — Мне больше незачем жить, я могу отвести часть войска в ложном направлении.

— Твое время смерти еще не пришло, — отозвался Черный, смотря вниз на мужчину, но не насмехаясь, ни над его худобой, ни над его предложением, оттого что чувствовал твердость его духа и искреннее желание помочь. — Будь рядом с Радой. Ты будешь нужен ей, когда все закончится.

Охотник кивнул и склонил голову в почтении и трепете перед тем, кого в народе называли Чернокнижником и боялись упоминать вслух даже его имя.

После слов Черного, охотник словно воспрял духом. Словно получил новый заряд силы и веры в то, что еще не все потеряно, даже для него, задвигавшись теперь более уверенно и слаженно, даже если мужчине приходилось опираться на меня, чтобы добраться до скрытого от глаз людей дома Черного.

Мы отошли достаточно далеко от кромки Черного леса, когда раздался первый боевой клич и в сторону леса полетели стрелы.

Словно туча из роящихся пчел они пронзали лед, расползаясь пятном, но не достигая намеченной цели.

Я обернулась, чтобы посмотреть на Черного.

Его благородный хищный профиль, на котором не дрогнуло ничего, словно он ждал и давал людям возможность показать все, на что они способны, прежде чем умереть в бою.